Национальный вопрос в обществе модерна неизбежно упирается в главную социальную фабрику - систему массового образования. Причем она касается всех, включая самых аполитичных интернационалистов и космополитов. В итоге в странах и регионах с сосуществованием разных национальных сообществ есть 2 стула - системы гомогенизирующая и коммуналистская.
Здесь хороший пример Испания, точнее, её автономии после сворачивания франкизма, который при всем своем консерватизме, подходил к вопросу с якобинских позиций радикального гомогенизаторства. В Каталонии пошли по пути создания общей, гомогенной системы с преподованием только на каталонском и изучением испанского де-факто как иностранного. При том, что каталанский является родным примерно для 1/4 учеников, а испанский для 1/2. Заодно и история преподается в каталонистском ключе. Все это, конечно, служит постоянным источником трений, споров и рессантимента.
В Стране Басков, где также столетие (с 1875 по 1975) шел значительный приток мигрантов из кастильских регионов, напротив, по заветам братьев Аррана выстроены 2 параллельные полные (от садика до университета) системы образования - испанская и баскская. Что закрепляет разделение общин, ибо дети из них социализируются в кругу себе подобных.
Подобный коммуналистский подход также преобладает в Финляндии, Израиле, Сербии и Болгарии, и вообще популярен в странах, выделившихся из Австро-Венгерской и Османской империй. В Греции для всех православных автохтонов (включая арванитов, аромун и гагаузов) есть только греческая школа, но мусульманское меньшинство во Фракии имеет свою образовательную систему на турецком (хотя среди них не только турки).
В Квебеке есть англоязычная система, но в английскую школу может записатся только ребенок, у которого хотя бы один из родителей обучался на английском в Канаде или Британии, а все остальные - только во французские.
Румыния, присоединив в 1918 г. районы смешанного расселения венгров и румын, то разрешала венгерские (и немецкие) школы, то романизировала их, в итоге компромисс нашелся в виде мадьяроязычной системы в Секуйском крае, где венгров большинство. В странах Балтии, напротив, унаследованную от СССР де-факто коммуналистскую систему раскассировали под предлогом интеграции и того, что русскоязычная (и польскоязычная в Литве) школы являются оплотом советского реваншизма и нелояльности к национальным государствам.
В Турции как только в 2000-е отменили запреты на курдские языки, так сразу в моноэтнично курдских районах на юго-востоке школы де-факто стали переходить на курманджи и зазаки, хотя формально они были допущены лишь факультативно, а вот в турецких мегаполисах образование остается жестко тюркоязычным.
Впрочем, в Северной Ирландии две параллельные коммуналистские системы (причем католические школы ведут обучение по программам и учебникам образца Ирландской республики) существуют и при одном (английском) языке.
Это к чему все. Либералы и не только обычно рассуждают в духе за все хорошее и против всего плохого, чтоб и общество было единым, и чтоб не было принудительной ассимиляции. В Татарстане вот в 2000-2017 гг. строили некую гибридную систему, которая должна была обеспечить совместную социализацию русских и татарских детей и вместе с тем обеспечить знание русскими татарского. В итоге татарский мало кто выучил, да даже и сами татары в отсутствие национального университета уделяли родному все меньше внимания. И когда её отменили, русские обрадовались, а татары обиделись, но ничего делать не стали.
В перспективе после Путина почти неизбежно будет подвергнут сомнению взятый в 2017 г. курс на гомогенизацию образования в федеральном масштабе и де факто мягкую ассимиляцию. И вот тут важно, чтоб критики, будь то поборники автономных нерусских систем образования в minority-majority регионах или московские сторонники мультикультурализма поняли сами и ясно высказались по поводу того, чего же они хотят.
Национальный вопрос в обществе модерна неизбежно упирается в главную социальную фабрику - систему массового образования. Причем она касается всех, включая самых аполитичных интернационалистов и космополитов. В итоге в странах и регионах с сосуществованием разных национальных сообществ есть 2 стула - системы гомогенизирующая и коммуналистская.
Здесь хороший пример Испания, точнее, её автономии после сворачивания франкизма, который при всем своем консерватизме, подходил к вопросу с якобинских позиций радикального гомогенизаторства. В Каталонии пошли по пути создания общей, гомогенной системы с преподованием только на каталонском и изучением испанского де-факто как иностранного. При том, что каталанский является родным примерно для 1/4 учеников, а испанский для 1/2. Заодно и история преподается в каталонистском ключе. Все это, конечно, служит постоянным источником трений, споров и рессантимента.
В Стране Басков, где также столетие (с 1875 по 1975) шел значительный приток мигрантов из кастильских регионов, напротив, по заветам братьев Аррана выстроены 2 параллельные полные (от садика до университета) системы образования - испанская и баскская. Что закрепляет разделение общин, ибо дети из них социализируются в кругу себе подобных.
Подобный коммуналистский подход также преобладает в Финляндии, Израиле, Сербии и Болгарии, и вообще популярен в странах, выделившихся из Австро-Венгерской и Османской империй. В Греции для всех православных автохтонов (включая арванитов, аромун и гагаузов) есть только греческая школа, но мусульманское меньшинство во Фракии имеет свою образовательную систему на турецком (хотя среди них не только турки).
В Квебеке есть англоязычная система, но в английскую школу может записатся только ребенок, у которого хотя бы один из родителей обучался на английском в Канаде или Британии, а все остальные - только во французские.
Румыния, присоединив в 1918 г. районы смешанного расселения венгров и румын, то разрешала венгерские (и немецкие) школы, то романизировала их, в итоге компромисс нашелся в виде мадьяроязычной системы в Секуйском крае, где венгров большинство. В странах Балтии, напротив, унаследованную от СССР де-факто коммуналистскую систему раскассировали под предлогом интеграции и того, что русскоязычная (и польскоязычная в Литве) школы являются оплотом советского реваншизма и нелояльности к национальным государствам.
В Турции как только в 2000-е отменили запреты на курдские языки, так сразу в моноэтнично курдских районах на юго-востоке школы де-факто стали переходить на курманджи и зазаки, хотя формально они были допущены лишь факультативно, а вот в турецких мегаполисах образование остается жестко тюркоязычным.
Впрочем, в Северной Ирландии две параллельные коммуналистские системы (причем католические школы ведут обучение по программам и учебникам образца Ирландской республики) существуют и при одном (английском) языке.
Это к чему все. Либералы и не только обычно рассуждают в духе за все хорошее и против всего плохого, чтоб и общество было единым, и чтоб не было принудительной ассимиляции. В Татарстане вот в 2000-2017 гг. строили некую гибридную систему, которая должна была обеспечить совместную социализацию русских и татарских детей и вместе с тем обеспечить знание русскими татарского. В итоге татарский мало кто выучил, да даже и сами татары в отсутствие национального университета уделяли родному все меньше внимания. И когда её отменили, русские обрадовались, а татары обиделись, но ничего делать не стали.
В перспективе после Путина почти неизбежно будет подвергнут сомнению взятый в 2017 г. курс на гомогенизацию образования в федеральном масштабе и де факто мягкую ассимиляцию. И вот тут важно, чтоб критики, будь то поборники автономных нерусских систем образования в minority-majority регионах или московские сторонники мультикультурализма поняли сами и ясно высказались по поводу того, чего же они хотят.
