Вижу, как люди, которые сейчас в физической безопасности и относительной материальной сохранности, массово ложатся в гробы и хоронят себя, будучи живыми. Отказывают себе в том, что дает чувство жизни.
Объяснения разные, от “сейчас это неуместно” и “не время для пира во время чумы” до “сейчас все силы должны быть кинуты на подготовку к дальнейшему выживанию”. Не время для всего, что в радость. А если делаешь то, что в радость, то с таким стыдом или виной, что лучше не делать, а все-таки накрыться простыней и ползти в сторону кладбища.
Отказывать себе в жизни и умирать в честь кого-то из лояльности - хорошо знакомая для многих история, которая у кого-то была и в мирное время сильно проявлена, а у кого-то тлела как лесной пожар подо мхом.
В ней есть частная лояльность: чаще всего, значимым взрослым, когда мы ощущаем, что связь с ними можно поддерживать только через лишения. Годика за два-три терапии можно раскопать и отказ от любых отношений из солидарности с мамой в ее личном несчастье, и отказ от комфорта из солидарности с материальными страданиями взрослых, и другие отказы от того, что есть жизнь, а не выживание, потому что глубоко внутри есть чувство, что принадлежность, общность, совместность - это вот так. Что безопасность и комфорт, удовольствие, радость, близость - это предательство по отношению к кому-то важному.
Есть и лояльность системная, которая взращивалась в нескольких поколениях посланиями “если ты - наш, жертвуй и лишайся”. Быть исключенным, быть лишенным статуса “наш” - один из самых сильных человеческих страхов. А для двух-трех поколений наших с вами взрослых быть “не нашим” могло означать не только психическую, но и серьезную физическую угрозу, вплоть до уничтожения, своего и своих близких.
Из этой форточки и раньше массово тянуло сквозняком: вроде, все хорошо, но живет человек так, как будто все очень плохо или станет плохо вот уже завтра. А теперь там, где была форточка, у кого-то выбито окно и ветер выдувает все, что может.
Вы можете мне резонно возразить, что плохо все-таки настало. Да, факт. И нам всем сейчас очень нужны силы, чтобы справляться каждому в своем плохо. Если в прошлом они сливались в то, чтобы ни в коем случае не пожить и на всякий случай не уходить далеко от гроба, мало ли понадобится в него прилечь вот уже совсем скоро, то сейчас может быть очень худо в дефиците внутреннего ресурса.
Читаю сейчас много экспертных рекомендаций, во что сейчас инвестировать: в здоровье, в образование и новые навыки или в сахар и гречку. Ни в коем случае не умаляя значимости здоровья, навыков и сахара с гречкой, добавлю, что инвестировать сейчас надо в жизнь. Нашему миру очень, очень будут нужны живые люди. В том числе потому, что именно они смогут помогать тем, кто внутренне выжить все-таки не смог, погас, ушел по темным коридорам туда, откуда сложно вернуться. А умирать в знак солидарности с кем-то, как правило, не помогает никому.
Вижу, как люди, которые сейчас в физической безопасности и относительной материальной сохранности, массово ложатся в гробы и хоронят себя, будучи живыми. Отказывают себе в том, что дает чувство жизни.
Объяснения разные, от “сейчас это неуместно” и “не время для пира во время чумы” до “сейчас все силы должны быть кинуты на подготовку к дальнейшему выживанию”. Не время для всего, что в радость. А если делаешь то, что в радость, то с таким стыдом или виной, что лучше не делать, а все-таки накрыться простыней и ползти в сторону кладбища.
Отказывать себе в жизни и умирать в честь кого-то из лояльности - хорошо знакомая для многих история, которая у кого-то была и в мирное время сильно проявлена, а у кого-то тлела как лесной пожар подо мхом.
В ней есть частная лояльность: чаще всего, значимым взрослым, когда мы ощущаем, что связь с ними можно поддерживать только через лишения. Годика за два-три терапии можно раскопать и отказ от любых отношений из солидарности с мамой в ее личном несчастье, и отказ от комфорта из солидарности с материальными страданиями взрослых, и другие отказы от того, что есть жизнь, а не выживание, потому что глубоко внутри есть чувство, что принадлежность, общность, совместность - это вот так. Что безопасность и комфорт, удовольствие, радость, близость - это предательство по отношению к кому-то важному.
Есть и лояльность системная, которая взращивалась в нескольких поколениях посланиями “если ты - наш, жертвуй и лишайся”. Быть исключенным, быть лишенным статуса “наш” - один из самых сильных человеческих страхов. А для двух-трех поколений наших с вами взрослых быть “не нашим” могло означать не только психическую, но и серьезную физическую угрозу, вплоть до уничтожения, своего и своих близких.
Из этой форточки и раньше массово тянуло сквозняком: вроде, все хорошо, но живет человек так, как будто все очень плохо или станет плохо вот уже завтра. А теперь там, где была форточка, у кого-то выбито окно и ветер выдувает все, что может.
Вы можете мне резонно возразить, что плохо все-таки настало. Да, факт. И нам всем сейчас очень нужны силы, чтобы справляться каждому в своем плохо. Если в прошлом они сливались в то, чтобы ни в коем случае не пожить и на всякий случай не уходить далеко от гроба, мало ли понадобится в него прилечь вот уже совсем скоро, то сейчас может быть очень худо в дефиците внутреннего ресурса.
Читаю сейчас много экспертных рекомендаций, во что сейчас инвестировать: в здоровье, в образование и новые навыки или в сахар и гречку. Ни в коем случае не умаляя значимости здоровья, навыков и сахара с гречкой, добавлю, что инвестировать сейчас надо в жизнь. Нашему миру очень, очень будут нужны живые люди. В том числе потому, что именно они смогут помогать тем, кто внутренне выжить все-таки не смог, погас, ушел по темным коридорам туда, откуда сложно вернуться. А умирать в знак солидарности с кем-то, как правило, не помогает никому.
