уют борьбы с преступностью и безопасной среды, игра тут стоит свеч. Даже если стыдливо замалчивать вопрос о политической полиции и цензуре.
Что мы можем противопоставить этому прекрасному видению ситуации? Я сходу не нахожу ответа.
А потом слово взял Артур Хачуян, у которого бизнес по анализу открытых данных. Основное направление, насколько я понял, маркетинговое, но вот еще есть сервис, который позволяет родителям контролировать поведение своих несовершеннолетних детей в интернете, отслеживая их "цифровые следы". Хачуян видит в этом гуманистическую задачу, мол, взрослые так смогут лучше понимать подростков, а сам инструмент слежки описывает как нейтральный. Мол, следить можно разными способами, например, глядя в окно.
Но в целом молодой человек с дредами Хачуян тут совпадает с автором учебников по оперативно-розыскной деятельности Овчинским: технологическая ситуация такова, что цифровая слежка неизбежна, давайте просто примем это и будем жить дальше.
И вот это крипово.
Я спросил у Артура в шутку, не хочет ли он открыть версию Tinder на основе соотносения "цифровых следов" человека за всю историю его использования интернетом, ведь это позволяло бы находить партнеров как бы "эффективнее".
Подвох тут в том, что личный выбор алгоритмизируется прямо в сердце мифа об аутентичности человеческого выбора - романтических отношениях.
Хачуян тоже это, кажется, понимает, но с готовностью отозвался, что его компания таким проектом уже занималась и сейчас готовит улучшенную версию платформы. Более того, для проектом несколько сотен добровольцев занимались сексом в датчиках для того, чтобы понять, какую статистику можно извлечь из этих данных.
- Вы, наверное, думали, что сториз исчезают из интернета навсегда? - спросил Хачуян публику под конец. - Ха-ха-ха.
Так вот, а я спрашиваю: кто тут главное зло и чья история страшнее?
>>Click here to continue<<