Понял, что на тренинге по проектированию интеграций каждый раз упоминаю политический уровень модели OSI. Ну, тот самый, 8-ой.
Технологии интераций — это 7 уровень, прикладной. Там живет REST (HTTP), и чуть выше -- SOAP (хотя он использует HTTP только как транспорт), GraphQL, gRPC.
А вот выше — политика. Интересы, влияние, торг, уступки, борьба за ресурсы. Почему вообще мы должны вносить изменения в нашу систему, чтобы поддерживать вашу интеграцию? Это вам нужно или нам? Кто кому диктует правила? Кто вкладывает какие ресурсы? Что вы готовы предложить в свою очередь?
Вопросы симметрии и асимметрии: вы достаточно большие, чтобы диктовать всем клиентам свои стандарты, и клиентам не остается ничего другого, кроме как подстроиться под них? Или вам придется подстраиваться под клиентов?
В одном проекте я спроектировал клёвое веб-API — на основе международного отраслевого стандарта, с использованием терминов из контролируемых словарей, с несколькими уровнями совместимости, с профилями для разных юскейсов — заглядение, а не API. Высокотехнологичное. Но клиенты сказали — не-а. Мы так не можем, давайте мы вам просто эксельки пришлем, а вы их распарсите как-нибудь. Кому больше нужно, чтобы наши данные оказались у вас? В этом проекте оказалось, что больше нужно было нам, а не клиентам, и пришлось парсить эксельки, и разбираться со всеми последствиями. Высокотехнологичное API так и осталось памятником самому себе, как Царь-пушка.
Вопрос политики. Вопрос торговли. Балансирования интересов. Мы вам, а вы нам. Если вы говорите с архитектором смежной системы — скорее он будет до последнего сопротивляться внесению в свою систему каких-то новых функций или отращивания новых способов взаимодействия. Пользуйтесь тем, что есть, не нужно ничего менять. Ну, мы можем добавить в ответ пару полей.
Соответственно, интеграции — это место столкновения множества интересов — бизнеса, разных подразделений, владельцев систем, безопасности. И это не решается "управлением стейкхолдерами", как пишут в книгах, потому что политика внутри организации часто руководствуется скрытой повесткой, которую не озвучивают на совещаниях и про которую никто не расскажет вам на интервью.
Два зама сговорились и "дружат" против третьего, чтобы поставить на его место своего человека. Руководитель одного из подразделений хочет отгрызть себе дополнительную зону влияния. Два подразделения бьются за одну область ответственности. Новый зам собирает под себя разрозненные функции, с ним борются люди из старой команды. Группа стейкхолдеров хотят развалить проект и обвинить в этом другую группу. Кто-то хочет получить контроль над важными данными (например, отчетами для руководителя или политиками выделения ресурсов). Это всё примеры политических игр, которые я наблюдал своими глазами. И это игры, которые могут определять согласие или противодействие вопросам развития систем и их интеграции.
В конечном счете, это можно свести к деньгам и добавить уровень финансов (какие решения мы принимаем, учитывая их стоимость на текущий момент и денежный поток на перспективу). Политические вопросы на этом уровне становятся вопросами стимулов и баланса краткосрочных и долгосрочных решений. Это можно было бы просчитать, о некоторые, кажется, борются за власть из чистой любви к ней.
Я, к сожалению, в политике не очень ловок, поэтому на верхних уровнях не всегда выигрываю. Точнее, я хорошо выступаю в ситуации консенсусного подхода. Есть два подхода: консенсусный и конфронтационный. Консенсусный подход подразумевает стремление к согласию и сотрудничеству, поиск компромиссов и стремление удовлетворить интересы всех сторон. Конфронтационный подход ставит на первое место столкновение интересов, противостояние и борьбу за достижение собственных целей за счет других. Иными словами — вера в умножение ресурсов и win-win решения, или вера в ограниченность ресурсов и убежденность, что всегда есть победитель и проигравший.
И это нас приводит ещё к одному уровню — идеологическому, или философским основаниям организации. Но это уже совсем сложная история.
Понял, что на тренинге по проектированию интеграций каждый раз упоминаю политический уровень модели OSI. Ну, тот самый, 8-ой.
Технологии интераций — это 7 уровень, прикладной. Там живет REST (HTTP), и чуть выше -- SOAP (хотя он использует HTTP только как транспорт), GraphQL, gRPC.
А вот выше — политика. Интересы, влияние, торг, уступки, борьба за ресурсы. Почему вообще мы должны вносить изменения в нашу систему, чтобы поддерживать вашу интеграцию? Это вам нужно или нам? Кто кому диктует правила? Кто вкладывает какие ресурсы? Что вы готовы предложить в свою очередь?
Вопросы симметрии и асимметрии: вы достаточно большие, чтобы диктовать всем клиентам свои стандарты, и клиентам не остается ничего другого, кроме как подстроиться под них? Или вам придется подстраиваться под клиентов?
В одном проекте я спроектировал клёвое веб-API — на основе международного отраслевого стандарта, с использованием терминов из контролируемых словарей, с несколькими уровнями совместимости, с профилями для разных юскейсов — заглядение, а не API. Высокотехнологичное. Но клиенты сказали — не-а. Мы так не можем, давайте мы вам просто эксельки пришлем, а вы их распарсите как-нибудь. Кому больше нужно, чтобы наши данные оказались у вас? В этом проекте оказалось, что больше нужно было нам, а не клиентам, и пришлось парсить эксельки, и разбираться со всеми последствиями. Высокотехнологичное API так и осталось памятником самому себе, как Царь-пушка.
Вопрос политики. Вопрос торговли. Балансирования интересов. Мы вам, а вы нам. Если вы говорите с архитектором смежной системы — скорее он будет до последнего сопротивляться внесению в свою систему каких-то новых функций или отращивания новых способов взаимодействия. Пользуйтесь тем, что есть, не нужно ничего менять. Ну, мы можем добавить в ответ пару полей.
Соответственно, интеграции — это место столкновения множества интересов — бизнеса, разных подразделений, владельцев систем, безопасности. И это не решается "управлением стейкхолдерами", как пишут в книгах, потому что политика внутри организации часто руководствуется скрытой повесткой, которую не озвучивают на совещаниях и про которую никто не расскажет вам на интервью.
Два зама сговорились и "дружат" против третьего, чтобы поставить на его место своего человека. Руководитель одного из подразделений хочет отгрызть себе дополнительную зону влияния. Два подразделения бьются за одну область ответственности. Новый зам собирает под себя разрозненные функции, с ним борются люди из старой команды. Группа стейкхолдеров хотят развалить проект и обвинить в этом другую группу. Кто-то хочет получить контроль над важными данными (например, отчетами для руководителя или политиками выделения ресурсов). Это всё примеры политических игр, которые я наблюдал своими глазами. И это игры, которые могут определять согласие или противодействие вопросам развития систем и их интеграции.
В конечном счете, это можно свести к деньгам и добавить уровень финансов (какие решения мы принимаем, учитывая их стоимость на текущий момент и денежный поток на перспективу). Политические вопросы на этом уровне становятся вопросами стимулов и баланса краткосрочных и долгосрочных решений. Это можно было бы просчитать, о некоторые, кажется, борются за власть из чистой любви к ней.
Я, к сожалению, в политике не очень ловок, поэтому на верхних уровнях не всегда выигрываю. Точнее, я хорошо выступаю в ситуации консенсусного подхода. Есть два подхода: консенсусный и конфронтационный. Консенсусный подход подразумевает стремление к согласию и сотрудничеству, поиск компромиссов и стремление удовлетворить интересы всех сторон. Конфронтационный подход ставит на первое место столкновение интересов, противостояние и борьбу за достижение собственных целей за счет других. Иными словами — вера в умножение ресурсов и win-win решения, или вера в ограниченность ресурсов и убежденность, что всегда есть победитель и проигравший.
И это нас приводит ещё к одному уровню — идеологическому, или философским основаниям организации. Но это уже совсем сложная история.
