Тимофей Будкин глупо захихикал и захлопнул крышку ноутбука. Накрывшись одеялом по самый нос, в темноте он вновь издал короткие звуки, похожие на смешки, и тут же уснул.
Будкин был человеком незатейливым и ещё довольно молодым. Впрочем, возраст для понимания образа Тимофея особенного значения не имел, потому что в жизни он любил всего две вещи – посмеяться от души и, если говорить откровенно, попаясничать. В этих слабостях не было ничего дурного. Но окружающие, хорошо знавшие Будкина, почему-то укоризненно качали головами и намекали ему, что уже давно пора взяться за ум. В самом деле, существуют на свете люди, которые словно застывают в своём развитии. Особенно трагично, если они выбирают для этого время детское и мокроносое. Будкин ленился взрослеть. Сохраняя мальчишечий задор и беспечность, он был уверен, что мир прост, как варёное яйцо, а вековечные вопросы, над которыми бились занудные предки, он смог бы решить за пять минут, если бы его попросили. Но бестолковых, разумеется, не спрашивают. Поэтому от ревности или от зависти, Тимофею оставалось лишь потешаться над учёностью высоколобых, а заодно насмешками, глумлением и высокомерным ехидством, спасаясь от страха, осрамиться в разговорах по существу.
На следующий день с Будкиным приключилась загадочная неприятность. Зайдя в поликлинику сделать сезонную прививку от гриппа и назвав медсестре дату своего рождения, он услышал в ответ гадкий смешок. Будкин вопросительно посмотрел на женщину, пытаясь выяснить в чём дело, но та промолчала и, строя нахальные глазки, снисходительно улыбнулась ему в лицо. Этот случай удивил Будкина, но он вскоре позабыл о нём. Однако схожая ситуация повторилась уже при проверке документов на посту ГИБДД. Строгий постовой, остановив автомобиль Тимофея, сразу после прочтения его имени и фамилии, будто в припадке, нагло расхохотался и указал коллегам на него пальцем. «Не надоело ещё?» – спросил инспектор и, не дожидаясь ответа, вернул Будкину документы. Дальше – больше. Сидя в кафе в малознакомой компании, Тимофей, увлёкшись воспоминаниями, между прочим, поведал про родителей и своё детство. Но вместо интереса, который мог бы разбудить в слушателях такой рассказ, новые приятели Будкина повели себя нелепо и глумливо. Отпуская колкие остроты, они скалились и даже нагло гоготали в лицо собеседнику.
Будкину стало страшно. Каждый раз, сообщая при необходимости свою фамилию, дату рождения, адрес проживания, а равно при упоминании своих родственников, реакция окружающих была неизменна – пошлые шутки, сальные ухмылки и грубый смех. Не желая вызывать новую волну издевательств, несчастный Будкин вынужден был замкнуться. Однако, даже когда он рассказывал о вчерашнем дне, на него смотрели в лучшем случае с иронией, как на полупомешанного.
В один погожий зимний день Будкин вышел на улицу и ощутил в себе небывалую лёгкость. Память его была чиста, как свежевыпавший снег, но мир показался ему безрадостным. Тимофей огляделся и, не чувствуя под собой земли, направился вдоль улицы без всякой цели. Он скорее плыл по воздуху, чем шёл. Новое необыкновенное чувство поразило Будкина. Его более ничего не держало и не угнетало. Пропали заботы, волнения, душа была пуста и свободна...
Спустя несколько месяцев Будкин очнулся при весьма странных обстоятельствах на незнакомой грязной кухоньке с лампочкой под потолком без плафона. Потолки были жёлтые в разводах, стены в пятнах от жирных ладоней. На старенькой засаленной газовой плите стояла видавшая виды алюминиевая кастрюлька, источавшая горячий вонючий пар. Будкин сидел на табурете в компании двух незнакомых субъектов с хриплыми голосами и опухшими небритыми лицами. Они, заглядывая в маленький грязный ноутбук и матерясь, о чём-то спорили.
– Тогда позвольте дать маленькую историческую справку. Вы не против? – донеслось из ноутбука.
– Опять про печенегов историю завёл! Надоел! – сказал один из субъектов и опухшей рукой прихлопнул крышку ноутбука.
В этому минуту Будкину показалось, что эта сцена с ним однажды уже случалась. Но теперь ему было уже не смешно.
Тимофей Будкин глупо захихикал и захлопнул крышку ноутбука. Накрывшись одеялом по самый нос, в темноте он вновь издал короткие звуки, похожие на смешки, и тут же уснул.
Будкин был человеком незатейливым и ещё довольно молодым. Впрочем, возраст для понимания образа Тимофея особенного значения не имел, потому что в жизни он любил всего две вещи – посмеяться от души и, если говорить откровенно, попаясничать. В этих слабостях не было ничего дурного. Но окружающие, хорошо знавшие Будкина, почему-то укоризненно качали головами и намекали ему, что уже давно пора взяться за ум. В самом деле, существуют на свете люди, которые словно застывают в своём развитии. Особенно трагично, если они выбирают для этого время детское и мокроносое. Будкин ленился взрослеть. Сохраняя мальчишечий задор и беспечность, он был уверен, что мир прост, как варёное яйцо, а вековечные вопросы, над которыми бились занудные предки, он смог бы решить за пять минут, если бы его попросили. Но бестолковых, разумеется, не спрашивают. Поэтому от ревности или от зависти, Тимофею оставалось лишь потешаться над учёностью высоколобых, а заодно насмешками, глумлением и высокомерным ехидством, спасаясь от страха, осрамиться в разговорах по существу.
На следующий день с Будкиным приключилась загадочная неприятность. Зайдя в поликлинику сделать сезонную прививку от гриппа и назвав медсестре дату своего рождения, он услышал в ответ гадкий смешок. Будкин вопросительно посмотрел на женщину, пытаясь выяснить в чём дело, но та промолчала и, строя нахальные глазки, снисходительно улыбнулась ему в лицо. Этот случай удивил Будкина, но он вскоре позабыл о нём. Однако схожая ситуация повторилась уже при проверке документов на посту ГИБДД. Строгий постовой, остановив автомобиль Тимофея, сразу после прочтения его имени и фамилии, будто в припадке, нагло расхохотался и указал коллегам на него пальцем. «Не надоело ещё?» – спросил инспектор и, не дожидаясь ответа, вернул Будкину документы. Дальше – больше. Сидя в кафе в малознакомой компании, Тимофей, увлёкшись воспоминаниями, между прочим, поведал про родителей и своё детство. Но вместо интереса, который мог бы разбудить в слушателях такой рассказ, новые приятели Будкина повели себя нелепо и глумливо. Отпуская колкие остроты, они скалились и даже нагло гоготали в лицо собеседнику.
Будкину стало страшно. Каждый раз, сообщая при необходимости свою фамилию, дату рождения, адрес проживания, а равно при упоминании своих родственников, реакция окружающих была неизменна – пошлые шутки, сальные ухмылки и грубый смех. Не желая вызывать новую волну издевательств, несчастный Будкин вынужден был замкнуться. Однако, даже когда он рассказывал о вчерашнем дне, на него смотрели в лучшем случае с иронией, как на полупомешанного.
В один погожий зимний день Будкин вышел на улицу и ощутил в себе небывалую лёгкость. Память его была чиста, как свежевыпавший снег, но мир показался ему безрадостным. Тимофей огляделся и, не чувствуя под собой земли, направился вдоль улицы без всякой цели. Он скорее плыл по воздуху, чем шёл. Новое необыкновенное чувство поразило Будкина. Его более ничего не держало и не угнетало. Пропали заботы, волнения, душа была пуста и свободна...
Спустя несколько месяцев Будкин очнулся при весьма странных обстоятельствах на незнакомой грязной кухоньке с лампочкой под потолком без плафона. Потолки были жёлтые в разводах, стены в пятнах от жирных ладоней. На старенькой засаленной газовой плите стояла видавшая виды алюминиевая кастрюлька, источавшая горячий вонючий пар. Будкин сидел на табурете в компании двух незнакомых субъектов с хриплыми голосами и опухшими небритыми лицами. Они, заглядывая в маленький грязный ноутбук и матерясь, о чём-то спорили.
– Тогда позвольте дать маленькую историческую справку. Вы не против? – донеслось из ноутбука.
– Опять про печенегов историю завёл! Надоел! – сказал один из субъектов и опухшей рукой прихлопнул крышку ноутбука.
В этому минуту Будкину показалось, что эта сцена с ним однажды уже случалась. Но теперь ему было уже не смешно.
