Бондиана на первый взгляд кажется статичным калейдоскопом, где почти в духе пропповской сказки второстепенные функциональные элементы вроде девушек, злодеев и гаджетов меняются, но главный герой и его арка остаются неизменными. Посмотрев почти все фильмы, я понял, что на самом деле за полвека экранного существования от первоначального образа агента 007 осталось очень мало. Шпион в исполнении Коннери или Мура – это неуязвимый cold warrior, который не имеет никаких личных привязанностей, но только долг перед королевой и Юнион Джеком. Современный Бонд – это, напротив, ничего политического, только личное. Преодолевая депрессию и алкоголизм, Бонд нехотя летит в очередную экзотическую локацию. Но не потому, что злодей грозит уничтожить Лондон, а потому, что у него с Бондом когда-то была какая-то персональная драма.
Принято считать, что главный перелом принес кастинг Дэниела Крейга, но это не так. Первый фильм, где безукоризненного джентльмена заменяет каратель с ПТСР – это «Лицензия на убийство» с Тимоти Далтоном 1989 года. По сюжету «Лицензии» Бонд увольняется с секретной службы и начинает вендетту против наркобарона из выдуманной латиноамериканской страны за то, что тот убил невесту его друга. Эпоха Пирса Броснана как будто откатывается назад и реабилитирует кодекс джентльмена, который работает исключительно за национальный престиж, но на самом деле только частично. В «Золотом глазе» (кстати сказать, наиболее нелепом фильме с точки зрения объемов клюквы о СССР) сюжет крутится вокруг мести Бонду со стороны его бывшего сослуживца в исполнении Шона Бина. Характерен их диалог в кульминационной схватке: «За Британию, Джеймс? – Нет, за себя».
Я думаю, что 1989 год в качестве переломной точки, конечно, не случаен. Даже неолиберализм Тэтчер не поменял ничего в структуре типичного бондовского нарратива. Он только укрепил героя в статусе идеального британца, борющегося с коммунистическими варварами. Реально поэтику франшизы изменило окончание Холодной войны. После этого ни сценаристы, ни зрители уже не верят ни в какие коллективные ценности, даже консервативные, а переживают за поломанного индивида, безуспешно пытающегося заботиться о себе. Секретная служба – это просто такая же дерьмовая работа, как и все другие, с которой Бонд пытается уйти, но из-за низкой востребованности на рынке труда возвращается назад.
На последней паре курса Мэтта мы немного поспекулировали, будет ли франшиза продолжаться уже без Крейга, и если да, то в какую сторону пойдет эволюция дальше? Кажется, что на фоне подъема трампизма и вообще правового поворота по всему миру депрессивный одиночка становится настолько же неактуальным, как и романтический аристократ после распада СССР. Вообще, вся западная популярная культура как будто нуждается в перезагрузке. Что ж, соберемся на каком-то аналогичном курсе через 10 лет и проанализируем, как она из этого выйдет.
Бондиана на первый взгляд кажется статичным калейдоскопом, где почти в духе пропповской сказки второстепенные функциональные элементы вроде девушек, злодеев и гаджетов меняются, но главный герой и его арка остаются неизменными. Посмотрев почти все фильмы, я понял, что на самом деле за полвека экранного существования от первоначального образа агента 007 осталось очень мало. Шпион в исполнении Коннери или Мура – это неуязвимый cold warrior, который не имеет никаких личных привязанностей, но только долг перед королевой и Юнион Джеком. Современный Бонд – это, напротив, ничего политического, только личное. Преодолевая депрессию и алкоголизм, Бонд нехотя летит в очередную экзотическую локацию. Но не потому, что злодей грозит уничтожить Лондон, а потому, что у него с Бондом когда-то была какая-то персональная драма.
Принято считать, что главный перелом принес кастинг Дэниела Крейга, но это не так. Первый фильм, где безукоризненного джентльмена заменяет каратель с ПТСР – это «Лицензия на убийство» с Тимоти Далтоном 1989 года. По сюжету «Лицензии» Бонд увольняется с секретной службы и начинает вендетту против наркобарона из выдуманной латиноамериканской страны за то, что тот убил невесту его друга. Эпоха Пирса Броснана как будто откатывается назад и реабилитирует кодекс джентльмена, который работает исключительно за национальный престиж, но на самом деле только частично. В «Золотом глазе» (кстати сказать, наиболее нелепом фильме с точки зрения объемов клюквы о СССР) сюжет крутится вокруг мести Бонду со стороны его бывшего сослуживца в исполнении Шона Бина. Характерен их диалог в кульминационной схватке: «За Британию, Джеймс? – Нет, за себя».
Я думаю, что 1989 год в качестве переломной точки, конечно, не случаен. Даже неолиберализм Тэтчер не поменял ничего в структуре типичного бондовского нарратива. Он только укрепил героя в статусе идеального британца, борющегося с коммунистическими варварами. Реально поэтику франшизы изменило окончание Холодной войны. После этого ни сценаристы, ни зрители уже не верят ни в какие коллективные ценности, даже консервативные, а переживают за поломанного индивида, безуспешно пытающегося заботиться о себе. Секретная служба – это просто такая же дерьмовая работа, как и все другие, с которой Бонд пытается уйти, но из-за низкой востребованности на рынке труда возвращается назад.
На последней паре курса Мэтта мы немного поспекулировали, будет ли франшиза продолжаться уже без Крейга, и если да, то в какую сторону пойдет эволюция дальше? Кажется, что на фоне подъема трампизма и вообще правового поворота по всему миру депрессивный одиночка становится настолько же неактуальным, как и романтический аристократ после распада СССР. Вообще, вся западная популярная культура как будто нуждается в перезагрузке. Что ж, соберемся на каком-то аналогичном курсе через 10 лет и проанализируем, как она из этого выйдет.
