Хиппи и яппи Северного Оксфорда

Вы когда-нибудь задумывались о том, что «Ситуативные знания» Донны Харауэй по аргументам и терминологии напоминают другое очень известное и влительное эссе? Я имею ввиду «Использование знания в обществе» Фридриха фон Хаейка, служащего сегодня вдохновением для энтузиастов крипто-валютных рынков. Именно там он выводит идею о дисперсности любых знаний.

Если пересказывать сходства очень схематично, то для обоих авторов социальная реальность состоит из множества агентов, которые онтологически отличаются, а, значит, и не способны друг друга познать до конца. У Харауэй эта базовая предпосылка передается через образ гетерогенного мира, а Хайек в более поздних работах стал говорить о «каталлаксии». В общем, оба аппелируют к идее природной спонтанной множественности, которую нельзя искусственно упорядочить ни наукой, ни государством; а если попытаться, то быстро скатишься к репрессиям.

Вообще, оба эссе написаны как своего рода обращения к соратникам, которые многое сделали для того, чтобы избавиться от универсалистского наваждения, но сделали недостаточно. Хайек писал свое эссе, развенчивая в чем-то симпатичных ему рыночных социалистов, которые приняли идею спроса и предложения, но так и не решились забросить идею плана. Харауэй – теоретиков стендпоинта, которые критиковали андроцентрический байес науки, но все равно держались за объективность. В итоге одни-де оказались подвержены искушению лейбористского правительства Эттли регулировать цены на продукты, а вторые стали невольными союзниками Рейгана в идее создать единую спутниковую систему для отслеживания ядерной угрозы.

Экофеминизм и либертарианство вряд ли признают друг в друге интеллектуальных родственников. Однако я думаю, что они восходят к одной и той же школе мысли – «Народникам Северного Оксфорда», как их иронически называл Геллнер. Члены этого неформального философского кружка типа Майкла Оукшота или Майкла Поланьи отстаивали романтическую идею укорененности познания в локальных речевых и телесных практиках. (Туда же можно добавить Витгенштейна, но, как мне кажется, с ним все чуть сложнее). Хайек сделал важный ход по переформулировке этой традиции в терминах обмена и рынка. То же самое сделала Харауэй, но уже с феминистской точки зрения, используя словарь переводов и сетей.

Нет нужды много говорить, что мне не близка подобная романтическая перспектива, которая в любом рациональном порядке видит злого демиурга. Мне кажется, ее основой является параноидальный климат Холодной войны. Хотя в чем оба текста меня точно убедили – это в том, что нужно перечитать левых теоретиков, которые в них критикуются.

Структура наносит ответный удар

Хиппи и яппи Северного Оксфорда

Вы когда-нибудь задумывались о том, что «Ситуативные знания» Донны Харауэй по аргументам и терминологии напоминают другое очень известное и влительное эссе? Я имею ввиду «Использование знания в обществе» Фридриха фон Хаейка, служащего сегодня вдохновением для энтузиастов крипто-валютных рынков. Именно там он выводит идею о дисперсности любых знаний.

Если пересказывать сходства очень схематично, то для обоих авторов социальная реальность состоит из множества агентов, которые онтологически отличаются, а, значит, и не способны друг друга познать до конца. У Харауэй эта базовая предпосылка передается через образ гетерогенного мира, а Хайек в более поздних работах стал говорить о «каталлаксии». В общем, оба аппелируют к идее природной спонтанной множественности, которую нельзя искусственно упорядочить ни наукой, ни государством; а если попытаться, то быстро скатишься к репрессиям.

Вообще, оба эссе написаны как своего рода обращения к соратникам, которые многое сделали для того, чтобы избавиться от универсалистского наваждения, но сделали недостаточно. Хайек писал свое эссе, развенчивая в чем-то симпатичных ему рыночных социалистов, которые приняли идею спроса и предложения, но так и не решились забросить идею плана. Харауэй – теоретиков стендпоинта, которые критиковали андроцентрический байес науки, но все равно держались за объективность. В итоге одни-де оказались подвержены искушению лейбористского правительства Эттли регулировать цены на продукты, а вторые стали невольными союзниками Рейгана в идее создать единую спутниковую систему для отслеживания ядерной угрозы.

Экофеминизм и либертарианство вряд ли признают друг в друге интеллектуальных родственников. Однако я думаю, что они восходят к одной и той же школе мысли – «Народникам Северного Оксфорда», как их иронически называл Геллнер. Члены этого неформального философского кружка типа Майкла Оукшота или Майкла Поланьи отстаивали романтическую идею укорененности познания в локальных речевых и телесных практиках. (Туда же можно добавить Витгенштейна, но, как мне кажется, с ним все чуть сложнее). Хайек сделал важный ход по переформулировке этой традиции в терминах обмена и рынка. То же самое сделала Харауэй, но уже с феминистской точки зрения, используя словарь переводов и сетей.

Нет нужды много говорить, что мне не близка подобная романтическая перспектива, которая в любом рациональном порядке видит злого демиурга. Мне кажется, ее основой является параноидальный климат Холодной войны. Хотя в чем оба текста меня точно убедили – это в том, что нужно перечитать левых теоретиков, которые в них критикуются.

👍59💅6✍4🤝1

hottg.com/structurestrikesback/792

4.76K viewsOct 20, 2024 at 09:16