разумеется, просмотр чужих страданий ровным счетом никак не облегчает эти страдания, сам акт наблюдения имеет какое-либо значение и воздействие только на наблюдателя, не на страдающее лицо. с этой позиции для меня, как для человека, поглощенного мирской жизнью и обеспокоенного только своими проблемами, подобное, как и многих, очень «заземляет» и отрезвляет, помогает вспомнить подлинную суть всего и взглянуть на себя, как и на тех же палестинцев (да облегчит им Аллах) с более широких, экзистенциальных масштабов (т.е. с позиции вечности, Ада и Рая и тд). тут меня поймут все верующие, я думаю
но мне кажется - и я сужу только по себе - в самом акте наблюдения, в испытании этой гаммы чувств: боли, злости, горечи, сокрушения - есть какая-то метафизическая нагрузка, я даже скажу груз, которым так или иначе должны давить землю те, кто видят, но не могут помочь. я сейчас не о молитве, которая является логичным и правильным «выходом» этих чувств, я именно об этой глубокой молчащей в ужасе внутренней тяготе, которую в той или иной степени нужно носить каждому неравнодушному. как некий грамм ноши, которую нужно разделить с угнетенными, не просто в знак солидарности, а будто это имеет значение, но я не могу словесно объяснить, для кого и для чего. может быть, только для наблюдателя. и да - «вес» этой ноши (т.е. уровень осведомленности, частоту просмотра) каждый должен определить себе сам таким образом, чтобы это не приводило его к стагнации, депрессии, не раздавило его и не впечатало его ментально в эту землю, лишив всяких сил к движению - иными словами, каждый должен согласовать это свидетельствование злодеяния со своими внутренними силами, психикой и степенью веры.
в одном из видео из Газы мальчик 8 лет в слезах и с такой яростью, какую редко встретишь даже у взрослых, кричал на камеру: «услышьте нас! посмотрите! почувствуйте нашу боль!» и мне как-то интуитивно кажется, что посмотреть, услышать, испытать боль - это своего рода ответ на его возглас. да, он об этом не узнает, да, от этого не станет легче абсолютно никому, да, неприятно, да, дискомфорт, но все еще ответ. повисший в воздухе, между одной землей и другой, но - хоть какой-то - ответ. все еще больше, чем равнодушие.
ну и, поскольку мы - верующие, для которых незримое значительнее зримого, так ли важно, чтобы этот ответ в виде хотя бы эпизодического душевного груза обязательно имел какую-то наглядную осязаемую пользу, чтобы все еще быть ценным?
разумеется, просмотр чужих страданий ровным счетом никак не облегчает эти страдания, сам акт наблюдения имеет какое-либо значение и воздействие только на наблюдателя, не на страдающее лицо. с этой позиции для меня, как для человека, поглощенного мирской жизнью и обеспокоенного только своими проблемами, подобное, как и многих, очень «заземляет» и отрезвляет, помогает вспомнить подлинную суть всего и взглянуть на себя, как и на тех же палестинцев (да облегчит им Аллах) с более широких, экзистенциальных масштабов (т.е. с позиции вечности, Ада и Рая и тд). тут меня поймут все верующие, я думаю
но мне кажется - и я сужу только по себе - в самом акте наблюдения, в испытании этой гаммы чувств: боли, злости, горечи, сокрушения - есть какая-то метафизическая нагрузка, я даже скажу груз, которым так или иначе должны давить землю те, кто видят, но не могут помочь. я сейчас не о молитве, которая является логичным и правильным «выходом» этих чувств, я именно об этой глубокой молчащей в ужасе внутренней тяготе, которую в той или иной степени нужно носить каждому неравнодушному. как некий грамм ноши, которую нужно разделить с угнетенными, не просто в знак солидарности, а будто это имеет значение, но я не могу словесно объяснить, для кого и для чего. может быть, только для наблюдателя. и да - «вес» этой ноши (т.е. уровень осведомленности, частоту просмотра) каждый должен определить себе сам таким образом, чтобы это не приводило его к стагнации, депрессии, не раздавило его и не впечатало его ментально в эту землю, лишив всяких сил к движению - иными словами, каждый должен согласовать это свидетельствование злодеяния со своими внутренними силами, психикой и степенью веры.
в одном из видео из Газы мальчик 8 лет в слезах и с такой яростью, какую редко встретишь даже у взрослых, кричал на камеру: «услышьте нас! посмотрите! почувствуйте нашу боль!» и мне как-то интуитивно кажется, что посмотреть, услышать, испытать боль - это своего рода ответ на его возглас. да, он об этом не узнает, да, от этого не станет легче абсолютно никому, да, неприятно, да, дискомфорт, но все еще ответ. повисший в воздухе, между одной землей и другой, но - хоть какой-то - ответ. все еще больше, чем равнодушие.
ну и, поскольку мы - верующие, для которых незримое значительнее зримого, так ли важно, чтобы этот ответ в виде хотя бы эпизодического душевного груза обязательно имел какую-то наглядную осязаемую пользу, чтобы все еще быть ценным?
