в сентябрьском номере "Читаем вместе" — мои последние рецензии для журнала. два года искать те самые -несколько слов- о книжках — и труд, и радость. спасибо большое редакции за неизменную поддержку.
для нынешнего обзора собрала слова о "Ловле на живца" Татьяны Млынчик:
Дебютный роман писательницы и журналистки Татьяны Млынчик, удостоенный победы в программе арт-кластера "Таврида", представляет собой образец убедительного и усложненного янг-эдалта; произведения, в котором искристый и травмоопасный процесс взросления, воплощающий память нынешних тридцатилетних, оказывается вписанным в "петербургский текст": так, облик города, пульсирующего и мистического, соответствует началу двухтысячных — промежутку, когда раскуроченный Петербург Данилы Багрова уже принадлежал прошлому, а кульминационный 2007-й еще не случился.
Главная героиня романа, красноволосая школьница Маша Депре, тусующаяся на Малой Садовой (где можно и "Охты" бахнуть, и пост-рок обсудить, и влюбиться), случайно обнаруживает у себя сверхспособность: ее тело каким-то образом может накапливать электричество и пускать "молнии" в самый неподходящий (читай: опасный) момент. Фантастическое допущение — к слову, единственное в произведении, "документирующем" неформальные нулевые, — органично дополняет одну из сквозных сюжетных линий: родители Маши, завязавшие с научной карьерой в постсоветское время, подталкивают ее к поступлению в политех, однако жизнь накануне выпускного — алогичная и запутанная — оказывается хитрее законов физики:
"Хотелось взбежать вверх по старинной лестнице и проникнуть в эпоху, где все было определено за нее. Ходи на дни рождения, лови ртом яблоко в тазу с водой, жди, когда родители отведут тебя домой. Только сменку, смотри, не потеряй. Почему тогда быть частью мира чужих правил, придуманной кем-то за тебя реальности, было так отрадно? И отчего потом эта реальность вдруг обратилась хищным монстром, который смотрел на Машу глазами лейтенанта Власова, готовился сделать прыжок и заглотить ее целиком, со шнурками от кед?".
Проблема разъединенности с общепринятой "картиной мира" (в общем-то, классическая "примета" для текста о школьных тяготах: взять, к примеру, "Чучело" Владимира Железникова или "Дни нашей жизни" Микиты Франко) обыгрывается Млынчик размашисто и нетривиально. Так, извечные попытки героев обмануть, обойти "систему" (будь то родительские запреты, государство или — все те же — законы физики), вместо беспомощных "объектов" стать действующими "субъектами" — и в этом смысле здешние подростки мало чем отличаются от старшего поколения — усиливают контраст между "подлинной" и "напускной" инаковостью; задают стремительному сюжету точное направление:
"Пара лет, и вот он карманный обыватель: ходит в контору, зевает в торговом центре в выходные, строит дачу на плешивом клочке земли и смотрит юмористическое шоу под пивасик. Машу от всего подобного тянуло блевать. Шалтай же был квинтэссенцией инаковости. И его грубость, даже подлость тоже были диковинными отличиями, частью гипнотического узора его сущности. Жилками редчайшей породы".
Другое дело, что скорость повествования подчас "размывает" смыслы и замыслы, заявленные в историях персонажей: так, напряженный финал романа оставляет впечатление внезапно гаснущей вспышки — без ремарок и эпилога. Впрочем, если это преднамеренная авторская уловка — накопить "электричества" перед следующей "грозовой бурей" — то, пожалуй, она сработала: слишком уж любопытно, как героиня совладает с собственной силой, и совладает ли.
в сентябрьском номере "Читаем вместе" — мои последние рецензии для журнала. два года искать те самые -несколько слов- о книжках — и труд, и радость. спасибо большое редакции за неизменную поддержку.
для нынешнего обзора собрала слова о "Ловле на живца" Татьяны Млынчик:
Дебютный роман писательницы и журналистки Татьяны Млынчик, удостоенный победы в программе арт-кластера "Таврида", представляет собой образец убедительного и усложненного янг-эдалта; произведения, в котором искристый и травмоопасный процесс взросления, воплощающий память нынешних тридцатилетних, оказывается вписанным в "петербургский текст": так, облик города, пульсирующего и мистического, соответствует началу двухтысячных — промежутку, когда раскуроченный Петербург Данилы Багрова уже принадлежал прошлому, а кульминационный 2007-й еще не случился.
Главная героиня романа, красноволосая школьница Маша Депре, тусующаяся на Малой Садовой (где можно и "Охты" бахнуть, и пост-рок обсудить, и влюбиться), случайно обнаруживает у себя сверхспособность: ее тело каким-то образом может накапливать электричество и пускать "молнии" в самый неподходящий (читай: опасный) момент. Фантастическое допущение — к слову, единственное в произведении, "документирующем" неформальные нулевые, — органично дополняет одну из сквозных сюжетных линий: родители Маши, завязавшие с научной карьерой в постсоветское время, подталкивают ее к поступлению в политех, однако жизнь накануне выпускного — алогичная и запутанная — оказывается хитрее законов физики:
"Хотелось взбежать вверх по старинной лестнице и проникнуть в эпоху, где все было определено за нее. Ходи на дни рождения, лови ртом яблоко в тазу с водой, жди, когда родители отведут тебя домой. Только сменку, смотри, не потеряй. Почему тогда быть частью мира чужих правил, придуманной кем-то за тебя реальности, было так отрадно? И отчего потом эта реальность вдруг обратилась хищным монстром, который смотрел на Машу глазами лейтенанта Власова, готовился сделать прыжок и заглотить ее целиком, со шнурками от кед?".
Проблема разъединенности с общепринятой "картиной мира" (в общем-то, классическая "примета" для текста о школьных тяготах: взять, к примеру, "Чучело" Владимира Железникова или "Дни нашей жизни" Микиты Франко) обыгрывается Млынчик размашисто и нетривиально. Так, извечные попытки героев обмануть, обойти "систему" (будь то родительские запреты, государство или — все те же — законы физики), вместо беспомощных "объектов" стать действующими "субъектами" — и в этом смысле здешние подростки мало чем отличаются от старшего поколения — усиливают контраст между "подлинной" и "напускной" инаковостью; задают стремительному сюжету точное направление:
"Пара лет, и вот он карманный обыватель: ходит в контору, зевает в торговом центре в выходные, строит дачу на плешивом клочке земли и смотрит юмористическое шоу под пивасик. Машу от всего подобного тянуло блевать. Шалтай же был квинтэссенцией инаковости. И его грубость, даже подлость тоже были диковинными отличиями, частью гипнотического узора его сущности. Жилками редчайшей породы".
Другое дело, что скорость повествования подчас "размывает" смыслы и замыслы, заявленные в историях персонажей: так, напряженный финал романа оставляет впечатление внезапно гаснущей вспышки — без ремарок и эпилога. Впрочем, если это преднамеренная авторская уловка — накопить "электричества" перед следующей "грозовой бурей" — то, пожалуй, она сработала: слишком уж любопытно, как героиня совладает с собственной силой, и совладает ли.
