Это вызвало некоторые проблемы с другими детьми. Спустя несколько месяцев после смерти Эммы мы остались на ночь в доме друзей. Их маленький сын, чуть старше Дугласа, чья бабушка тоже недавно умерла, спросил моего сына во время игры, где его мама.
— Она умерла, вот где, — ответил Дуглас в своей практичной манере.
— Она в раю, как моя бабушка?
— Нет, — резко ответил Дуглас.
Вы можете представить, как ошеломленно смотрел на Дугласа этот мальчик, и сколько неловких вопросов он задал своим родителям о том, почему мама Дугласа попала в ад.
Конечно, избегание темы рая в конце концов подняло тему того, где же на самом деле Эмма. Я чётко понимал, что не стоило приближаться к правде. Правда состояла в том, что её кремированные останки были в пурпурном контейнере за моим столом. «Мы сожгли её, сынок, и теперь она в этой коробке» — ой, нет.
Я знал, что у нас нет никакого мемориала Эммы, нет места, где можно о ней поговорить или посмотреть другие похороны. К счастью, её родители были расторопнее и посадили в её честь дерево в дендрарии. Теперь мы ходим туда на пикник, и Дуглас играет там со своими двоюродными братьями и сёстрами. Я знаю, что Эмма была бы от этого в восторге.
Люди часто спрашивают меня, как мы справились. Было непросто, но Дуглас сохранил мой рассудок в порядке. Я думаю, что он помог мне больше, чем я ему. Если бы у меня не было его, как причины просыпаться по утрам, ложиться вовремя и всё такое, моё горе с большой вероятностью было бы таким, что я бы заполз в ближайшую бутылку виски и сдался. Вместо этого я был занят кормлением, одеванием, играми и разговорами с моим малышом, что дало мне цель.
Конечно, жизнь родителя-одиночки требует очень многого, хотя я получил бесценную поддержку от семьи и друзей. Мне пришлось, как многим одиноким родителям, быть и мамой и папой. Мой энтузиазм в отношении игры Scalextric или футбола сильно ослабевал после приготовления девятой порции макарон с сыром, или после стирки. Но мы преодолели и это. Восстановление после смерти того, кого вы любили – это долгий и постепенный процесс. Это как будто свет выключают, и вы внезапно оказываетесь в полной темноте; потом, очень медленно ваши глаза привыкают, и вы начинаете что-то видеть.
Но всё ещё чертовски темно.
Прошло более трёх лет с тех пор, как умерла Эмма. Мы всё ещё часто разговариваем о ней. Дугласу, кажется, нравится, что у него такие же голубые глаза, как у неё. Он уже узнал про рай и решил для себя, что его мама там. По-моему, это отлично.
Наша жизнь продолжается. Я женился снова (встретил маму-одиночку в детском саду), и у него теперь есть сводная сестра. Мы ждём ещё одного ребёнка. Дуглас уверен в себе и счастлив. Слегка одержим смертью, но это типично для многих детей и вовсе не удивительно, если помнить, через что он прошёл. Сейчас он изучает реинкарнацию. Когда я укладывал его спать несколько дней назад, он сказал, что уже решил, в виде чего именно хочет переродиться.
Это вызвало некоторые проблемы с другими детьми. Спустя несколько месяцев после смерти Эммы мы остались на ночь в доме друзей. Их маленький сын, чуть старше Дугласа, чья бабушка тоже недавно умерла, спросил моего сына во время игры, где его мама.
— Она умерла, вот где, — ответил Дуглас в своей практичной манере.
— Она в раю, как моя бабушка?
— Нет, — резко ответил Дуглас.
Вы можете представить, как ошеломленно смотрел на Дугласа этот мальчик, и сколько неловких вопросов он задал своим родителям о том, почему мама Дугласа попала в ад.
Конечно, избегание темы рая в конце концов подняло тему того, где же на самом деле Эмма. Я чётко понимал, что не стоило приближаться к правде. Правда состояла в том, что её кремированные останки были в пурпурном контейнере за моим столом. «Мы сожгли её, сынок, и теперь она в этой коробке» — ой, нет.
Я знал, что у нас нет никакого мемориала Эммы, нет места, где можно о ней поговорить или посмотреть другие похороны. К счастью, её родители были расторопнее и посадили в её честь дерево в дендрарии. Теперь мы ходим туда на пикник, и Дуглас играет там со своими двоюродными братьями и сёстрами. Я знаю, что Эмма была бы от этого в восторге.
Люди часто спрашивают меня, как мы справились. Было непросто, но Дуглас сохранил мой рассудок в порядке. Я думаю, что он помог мне больше, чем я ему. Если бы у меня не было его, как причины просыпаться по утрам, ложиться вовремя и всё такое, моё горе с большой вероятностью было бы таким, что я бы заполз в ближайшую бутылку виски и сдался. Вместо этого я был занят кормлением, одеванием, играми и разговорами с моим малышом, что дало мне цель.
Конечно, жизнь родителя-одиночки требует очень многого, хотя я получил бесценную поддержку от семьи и друзей. Мне пришлось, как многим одиноким родителям, быть и мамой и папой. Мой энтузиазм в отношении игры Scalextric или футбола сильно ослабевал после приготовления девятой порции макарон с сыром, или после стирки. Но мы преодолели и это. Восстановление после смерти того, кого вы любили – это долгий и постепенный процесс. Это как будто свет выключают, и вы внезапно оказываетесь в полной темноте; потом, очень медленно ваши глаза привыкают, и вы начинаете что-то видеть.
Но всё ещё чертовски темно.
Прошло более трёх лет с тех пор, как умерла Эмма. Мы всё ещё часто разговариваем о ней. Дугласу, кажется, нравится, что у него такие же голубые глаза, как у неё. Он уже узнал про рай и решил для себя, что его мама там. По-моему, это отлично.
Наша жизнь продолжается. Я женился снова (встретил маму-одиночку в детском саду), и у него теперь есть сводная сестра. Мы ждём ещё одного ребёнка. Дуглас уверен в себе и счастлив. Слегка одержим смертью, но это типично для многих детей и вовсе не удивительно, если помнить, через что он прошёл. Сейчас он изучает реинкарнацию. Когда я укладывал его спать несколько дней назад, он сказал, что уже решил, в виде чего именно хочет переродиться.
