Летом 2024 читал «Исследуя горе» – небольшой текст Клайва Льюиса (автор «Хроник Нарнии»), дневниковые записи, которые он вел в тетради, переживая смерть любимой жены. Льюиса это событие привело к кризису веры, так что сперва он обрушивается на Бога с критикой и упреками, клеймит, на чем свет стоит. Но к концу – дневник поделен на несколько частей, которые Льюис пишет спустя какое-то время после утраты, фиксируя изменения своего состояния, и заканчивается вместе с тем, как кончается тетрадь для записей – он снова приходит к вере, причем гораздо более взрослой и осознанной. Понимает, что его прошлые убеждения были карточным домиком, который следовало разрушить.
Мне повезло, что к моменту смерти папы мои отношения с верой уже были таковы, что даже смерть любимого отца не могла пошатнуть их. Наоборот, вера была тем, что больше всего меня поддерживало. Это возможно, если не считать, что все в мире существует и происходит для твоей прихоти, а также смириться с тем, что ты не всемогущ и у тебя нет знания, что и для кого лучше. То есть, конечно, я верю, что все складывается лучшим для меня образом (даже если в моменте непонятно, как такое положение может быть лучшим), но также и лучшим образом для остальных. И если папа умер, значит, почему-то это было лучшим для него: может, он понял все, что должен был понять, может, выполнил свои задачи, может… в конце концов никто из живущих не знает, что такое смерть, вполне возможно, что награда. Во всяком случае это определенно в каком-то смысле освобождение. В общем, я был убежден, что если это произошло, то для него это лучшее, а если я кого-то люблю, то мне нужно принять это, потому что другие варианты для человека были бы хуже, а как я, если действительно люблю, могу такого желать? Я отделил свою боль утраты от своего представления о том, как должно быть, и получилось, что все так, как должно быть, хотя это и невероятно больно.
Так что кризиса веры у меня не было, хотя некоторое напряжение в отношениях с Богом, конечно, возникло. Примерно как если кто-нибудь дорогой сделает тебе больно, ты понимаешь, что в этом нет его вины, но вместе с тем тебе нужно время, чтобы отойти. Мне не хотелось ни обращаться к нему, ни как-либо взаимодействовать – а если я и направлял к нему какие-нибудь мысли, то это была мысль «Спасибо, конечно, что поступил лучшим образом и, если это правда лучшее, то я тебе благодарен, что ты это сделал несмотря на то, что нам очень больно, но это невыносимо, так что разговаривать с тобой я не хочу». При этом я замечал, что, если не считать того, что у меня умер любимый отец, все остальное складывалось максимально заботливо. И я, и сестра в этот момент были далеко, так что удар был приглушен расстоянием (сестра у меня очень чувствительная, не могу представить, что с ней было бы, будь она дома). Я провел в непрерывном пути два дня, пересаживаясь с одного транспорта на другой, организацию похорон взяли на себя родственники, тем самым позволив мне каждую минуту дороги посвятить мыслям о папе, мне это было необходимо, чтобы осознать величину утраты и правильно с ним проститься.
В длинном пути со стыковками многое могло пойти не так, но все шло очень гладко, и даже лучше: в самолете из Дели в Москву мне достались места со свободными креслами рядом, так что можно было лечь. Перед этим, проходя контроль, я подумал «было бы хорошо иметь подушку для шеи» и через 10 метров увидел лежащую перед собой оставленную кем-то подушку для шеи. В самолете я замерз и подумал «было бы хорошо, если бы мне досталось одеяло» – мне они ни разу в жизни не доставались, потому что их мало и их быстро разбирают, и тут уже тоже момент раздачи был пройден – я пошел умываться и увидел на задних креслах лежащий в пакете лишний плед. Наконец, я подумал «было бы хорошо иметь маску от света» – наудачу засунул руку в журнальный отсек кресла, и там кто-то из пассажиров оставил новую маску в упаковке. Беруши у меня были свои, таким образом я собрал какое-то невероятное бинго. И хотя из-за мыслей я все равно ни минуты не спал, было интересно наблюдать, как мир как будто бы старается обо мне позаботиться.
Летом 2024 читал «Исследуя горе» – небольшой текст Клайва Льюиса (автор «Хроник Нарнии»), дневниковые записи, которые он вел в тетради, переживая смерть любимой жены. Льюиса это событие привело к кризису веры, так что сперва он обрушивается на Бога с критикой и упреками, клеймит, на чем свет стоит. Но к концу – дневник поделен на несколько частей, которые Льюис пишет спустя какое-то время после утраты, фиксируя изменения своего состояния, и заканчивается вместе с тем, как кончается тетрадь для записей – он снова приходит к вере, причем гораздо более взрослой и осознанной. Понимает, что его прошлые убеждения были карточным домиком, который следовало разрушить.
Мне повезло, что к моменту смерти папы мои отношения с верой уже были таковы, что даже смерть любимого отца не могла пошатнуть их. Наоборот, вера была тем, что больше всего меня поддерживало. Это возможно, если не считать, что все в мире существует и происходит для твоей прихоти, а также смириться с тем, что ты не всемогущ и у тебя нет знания, что и для кого лучше. То есть, конечно, я верю, что все складывается лучшим для меня образом (даже если в моменте непонятно, как такое положение может быть лучшим), но также и лучшим образом для остальных. И если папа умер, значит, почему-то это было лучшим для него: может, он понял все, что должен был понять, может, выполнил свои задачи, может… в конце концов никто из живущих не знает, что такое смерть, вполне возможно, что награда. Во всяком случае это определенно в каком-то смысле освобождение. В общем, я был убежден, что если это произошло, то для него это лучшее, а если я кого-то люблю, то мне нужно принять это, потому что другие варианты для человека были бы хуже, а как я, если действительно люблю, могу такого желать? Я отделил свою боль утраты от своего представления о том, как должно быть, и получилось, что все так, как должно быть, хотя это и невероятно больно.
Так что кризиса веры у меня не было, хотя некоторое напряжение в отношениях с Богом, конечно, возникло. Примерно как если кто-нибудь дорогой сделает тебе больно, ты понимаешь, что в этом нет его вины, но вместе с тем тебе нужно время, чтобы отойти. Мне не хотелось ни обращаться к нему, ни как-либо взаимодействовать – а если я и направлял к нему какие-нибудь мысли, то это была мысль «Спасибо, конечно, что поступил лучшим образом и, если это правда лучшее, то я тебе благодарен, что ты это сделал несмотря на то, что нам очень больно, но это невыносимо, так что разговаривать с тобой я не хочу». При этом я замечал, что, если не считать того, что у меня умер любимый отец, все остальное складывалось максимально заботливо. И я, и сестра в этот момент были далеко, так что удар был приглушен расстоянием (сестра у меня очень чувствительная, не могу представить, что с ней было бы, будь она дома). Я провел в непрерывном пути два дня, пересаживаясь с одного транспорта на другой, организацию похорон взяли на себя родственники, тем самым позволив мне каждую минуту дороги посвятить мыслям о папе, мне это было необходимо, чтобы осознать величину утраты и правильно с ним проститься.
В длинном пути со стыковками многое могло пойти не так, но все шло очень гладко, и даже лучше: в самолете из Дели в Москву мне достались места со свободными креслами рядом, так что можно было лечь. Перед этим, проходя контроль, я подумал «было бы хорошо иметь подушку для шеи» и через 10 метров увидел лежащую перед собой оставленную кем-то подушку для шеи. В самолете я замерз и подумал «было бы хорошо, если бы мне досталось одеяло» – мне они ни разу в жизни не доставались, потому что их мало и их быстро разбирают, и тут уже тоже момент раздачи был пройден – я пошел умываться и увидел на задних креслах лежащий в пакете лишний плед. Наконец, я подумал «было бы хорошо иметь маску от света» – наудачу засунул руку в журнальный отсек кресла, и там кто-то из пассажиров оставил новую маску в упаковке. Беруши у меня были свои, таким образом я собрал какое-то невероятное бинго. И хотя из-за мыслей я все равно ни минуты не спал, было интересно наблюдать, как мир как будто бы старается обо мне позаботиться.
