Одной из популярных тематик среди отечественных социологов и политологов в последнее время стало изучение волны эмиграции из России. По мнению этих исследователей, после 24 февраля страну покинуло большое число людей, в первую очередь представителей IT-индустрии и учёных. Я подчёркиваю, что это, как мне кажется, именно субъективное мнение, так как вероятнее всего оно основано на информации, циркулирующей в достаточно закрытых профессиональных сообществах, то есть информационных пузырях. Но субъективность совершенно не означает, что эти ощущения неверны. Просто неизвестны точные данные о количестве уехавших и какую долю от профессиональных сообществ, в целом, они составляют.
Я уже как-то упоминал, что в общественных науках в России сложилось несколько сообществ, которые между собой почти не пересекаются. Примерно то же самое можно сказать и об IT. Так вот по моим наблюдениям, в некоторых таких сообществах эмиграция действительно носит повальный характер, а в других вообще практически нет никого, кто бы уехал. И именно поэтому очень хорошо, что эту волну эмиграции стали так активно изучать, причем не только количественно, но и качественно. Второе даже более важно, так как речь идёт о человеческом капитале. Тем более что сам феномен отрицать бессмысленно — рост эмиграции и "чемоданных настроений" в отдельных социальных стратах налицо. Уже есть и опубликованные работы. Например, посвященные утечке мозгов из российской IT-отрасли (1) или изучению уехавших, в целом (2).
Вероятно и то, что тенденция эта никуда не денется. Особенно в связи со множеством сигналов, которые "посылает" репрессивный аппарат: от уголовных дел на учёных до давления на целые организации, как это сейчас происходит с ЕУСПб, куда сегодня пришли представители Рособрнадзора и прокуратуры. Предположу, что активность силовых структур не обусловлена приказами сверху. На мой взгляд, разросшаяся репрессивная бюрократия сама ищет себе "работу", чтобы, с одной стороны, демонстрировать свою нужность, а с другой — продолжать получать свою часть ренты. Если моя гипотеза верна, то после того, как не останется "неблагонадёжных", взор падёт на всех остальных. Кстати говоря, ситуация в Институте теоретической и прикладной механики им. С.А. Христиановича СО РАН уже намекает на то, что репрессии носят случайный характер.
Но как учёного меня ещё интересуют и эффекты, которые возникают в результате эмиграции. И пока одни радуются, что "предатели" покидают страну, а другие — что утечка человеческого капитала мгновенно критически отразится на российской науке и экономике, должен заметить, что однозначного ответа нет. Есть множество исследований, демонстрирующих значимое негативное влияние, которое проявляется и в краткосрочной, и в долгосрочной перспективах. Кажется даже, что это очевидно на интуитивном уровне. Но если говорить именно об учёных и айтишниках, то почти отсутствие транзакционных издержек может минимизировать эти эффекты (3). По крайней мере до тех пор пока, эмиграция или репрессии не стали совсем массовыми. При сохранении внутри страны какого-то ядра учёных, научных центров и компаний, работающих в IT-индустрии, связи с ними из-за рубежа могут оставаться довольно устойчивыми. Даже в нацистской Германии продуктивность в краткосрочной перспективе не упала после исхода ведущих учёных (4).
Что же будет в долгосрочной перспективе? Тут прогнозы могут быть разными, но об этом в другой раз.
(1) Wachs, J. (2023). Digital traces of brain drain: developers during the Russian invasion of Ukraine. EPJ Data Sci. 12, 14 . DOI: 10.1140/epjds/s13688-023-00389-3
(2) Zavadskaya M. (2023). The war-induced exodus from Russia: A security problem or a convenient political bogey? FIIA BRIEFING PAPER 358.
(3) Rosenblat, T.S., Mobius M.M. (2004). Getting closer or drifting apart. Quarterly Journal of Economics 119(3): 971-1009. DOI: 10.1162/0033553041502199
(4) Waldinger, F. (2012). Peer Effects in Science: Evidence from the Dismissal of Scientists in Nazi Germany. The Review of Economic Studies, 79(2), 838–861.
>>Click here to continue<<