Жизнь несётся огромными скачками в неизвестном направлении. В инстаграме кадры взрывов сменяются фотками котов и обедов так быстро, что я не успеваю это осмыслить. Я вообще мало что успеваю осмыслить сейчас, когда одно вычеркнутое из to-do листа дело моментально сменяется четырьмя новыми. Попытки сочетать работу, изучение нового языка, социализацию, знакомство с городом, решение бюрократических и бытовых проблем и время наедине с собой чаще всего заканчиваются отсутствием последнего (спасибо вселенной за терапию, которая даёт хотя бы один час сосредоточенного копания в своих чувствах, но этого уже становится явно недостаточно). Мне удалось договориться с собой о том, чтобы взять более длинный, чем обычно, отпуск и не заполнять его от первого до последнего дня планами и поездками, но я пока не понимаю, как замедлить этот сошедший с ума поезд моей повседневной внеотпускной жизни.
Кажется, что за полтора года (полтора года?!) с начала войны произошло так много, и столько среди этого много было кромешного мрака и ада, что в какой-то момент моё сознание просто утратило способность это обрабатывать. Я не отключилась физически, по-прежнему слежу за новостями и доначу деньги, но делаю это будто через слой ваты, держась лишь на интеллектуальном осознании того, что ничего ещё не закончилось, и мою долю ответственности с меня никто не снимал. Мне стало легче функционировать, но сложнее чувствовать себя живой. Внутри накапливается гора мыслей и переживаний, отложенных на потом, и чем их больше, тем сложнее дать им выход — кажется, что если они обрушатся на меня все сразу, будет слишком больно. Пока что почувствовать боль мне удаётся разве что во сне — после третьего переезда я почти каждую ночь обнаруживаю себя в Петербурге, но успеваю понять, что сплю, ещё до пробуждения.
Шло пятьсот шестьдесят третье февраля.
>>Click here to continue<<