Но мы не можем игнорировать бездонный масштаб капиталистического нигилизма. Проблема не имеет технического решения: капитализм невозможно подправить, его необходимо уничтожить. Капитализм есть не просто накопление «проклятой части», он и есть сама эта «проклятая часть», это ее сущность. Поэтому борьба с капитализмом не есть соревнование за более эффективный уклад, это религиозная эсхатологическая борьба со смертью. Капитализм исторически, вернее, иероисторически, seynsgeschichtliche, есть предпоследний аккорд Элевсинской мистерии. Экономика гниет под спудом хрематистики, экономическая личность разорвана индивидуумом, стихия и структура жизни уничтожена механикой электронного желания. Но все это обретает смысл, если мы воспримем экономическую историю как мистерию. Это последний предрассветный час. Капитализм сегодня подошел к своей последней черте. Сорвана печать электронного Антихриста, все становится явным. Не просто кризис или технический сбой, мы входим в момент Страшного Суда.
Но это момент Воскресения. И чтобы Воскресение состоялось, необходим субъект Воскресения, то есть посвящаемый, личность, крестьянин, человек. Но именно эта фигура и умирает в истории. И кажется, что ее нет. Уже нет. И вернуть ее невозможно: дистанция от момента невинности (традиционное общество) необратимо далека и растет с каждым мгновением. Но при этом сокращается дистанция до финального момента Воскресения. И вся ставка на то, что то, чему суждено воскреснуть, сохранит себя до финального взрывного грома архангельских труб.
Поэтому в пределе мы видим не просто интегрального труженика, крестьянина, экономическую личность, но интегрированного труженика, не личность-зерно, а личность-колос, личность-хлеб, личность-вино. Крестьянин сегодня призывается в ополчение, его судьба в последний предрассветный час – самый темный – стать частью экономического войска, цель которого – победить Смерть, снова укротить время, подчинив его вечности. Четвертая Экономическая Теория не может быть очередным прожектерством и фантазиями об модернизации и оптимизации. Это не наше прожектерство и не наши фантазии, они закодированы и внедрены в наш имажинэр Капиталом. Необходимо мыслить личностно, а не индивидуально, исторически, а не ситуативно, экономически, а не хрематистически. Дело не в том, чтобы построить более эффективную экономику, чем либерализм, дело в том, как уничтожить «проклятую часть». Накопленное богатство – это дар дьявола, оно распадется на черепки при первом крике петуха. Только безвозмездный дар принадлежит лично нам, только отданное, пожертвованное, подаренное безвозмездно составляет наше достояние. Поэтому мечта об экономике должна быть заведомо воскресной, воскрешающей, мечтой о Даре.
Но мы не можем игнорировать бездонный масштаб капиталистического нигилизма. Проблема не имеет технического решения: капитализм невозможно подправить, его необходимо уничтожить. Капитализм есть не просто накопление «проклятой части», он и есть сама эта «проклятая часть», это ее сущность. Поэтому борьба с капитализмом не есть соревнование за более эффективный уклад, это религиозная эсхатологическая борьба со смертью. Капитализм исторически, вернее, иероисторически, seynsgeschichtliche, есть предпоследний аккорд Элевсинской мистерии. Экономика гниет под спудом хрематистики, экономическая личность разорвана индивидуумом, стихия и структура жизни уничтожена механикой электронного желания. Но все это обретает смысл, если мы воспримем экономическую историю как мистерию. Это последний предрассветный час. Капитализм сегодня подошел к своей последней черте. Сорвана печать электронного Антихриста, все становится явным. Не просто кризис или технический сбой, мы входим в момент Страшного Суда.
Но это момент Воскресения. И чтобы Воскресение состоялось, необходим субъект Воскресения, то есть посвящаемый, личность, крестьянин, человек. Но именно эта фигура и умирает в истории. И кажется, что ее нет. Уже нет. И вернуть ее невозможно: дистанция от момента невинности (традиционное общество) необратимо далека и растет с каждым мгновением. Но при этом сокращается дистанция до финального момента Воскресения. И вся ставка на то, что то, чему суждено воскреснуть, сохранит себя до финального взрывного грома архангельских труб.
Поэтому в пределе мы видим не просто интегрального труженика, крестьянина, экономическую личность, но интегрированного труженика, не личность-зерно, а личность-колос, личность-хлеб, личность-вино. Крестьянин сегодня призывается в ополчение, его судьба в последний предрассветный час – самый темный – стать частью экономического войска, цель которого – победить Смерть, снова укротить время, подчинив его вечности. Четвертая Экономическая Теория не может быть очередным прожектерством и фантазиями об модернизации и оптимизации. Это не наше прожектерство и не наши фантазии, они закодированы и внедрены в наш имажинэр Капиталом. Необходимо мыслить личностно, а не индивидуально, исторически, а не ситуативно, экономически, а не хрематистически. Дело не в том, чтобы построить более эффективную экономику, чем либерализм, дело в том, как уничтожить «проклятую часть». Накопленное богатство – это дар дьявола, оно распадется на черепки при первом крике петуха. Только безвозмездный дар принадлежит лично нам, только отданное, пожертвованное, подаренное безвозмездно составляет наше достояние. Поэтому мечта об экономике должна быть заведомо воскресной, воскрешающей, мечтой о Даре.
