Везли в пансион в какой-то кибитке. Возок внутри обширный – словно комната в деревенском доме, обшитые досками стены, лампа, окошко где-то вверху. Две лавки, больше ничего нет, со мной – непонятная женщина в черном (платье, шляпа), то ли родная, а то ли нет. Прибыли, дом – деревянный, два этажа, синие стены, потрескавшаяся краска – будто чешуя. Дальше смутно – служитель меня оскорбляет, а я еще и одет как дурак, то есть примерно как персонаж популярного фильма «Гардемарины, вперед!» Он, впрочем, тоже. В кармане сам собой появляется маленький пистолет, стреляю в него, - в плечо, чтобы не убить, зачем убивать, - бегу на улицу, а там, у пожарной лестницы двое людей, знакомых мне в жизни по эту сторону сна. Один почему-то гусар, другой – гейдельбергский студент. В очках. Круглые очки. И гусар говорит: «Влезу я на крышу по этой лестнице». А студент возражает: «Не надо, опасно». Чего опасного, два этажа, говорю или думаю я. А гусар уже лезет, одной рукой цепляется за перекладины лестницы, а в другой у него коптилка с чадящим фитильком. А дом растет, растет, и не посчитать теперь, сколько в нем этажей, и тут Тихон, а кот он, кстати сказать, довольно-таки тучный, прыгает на меня с этажерки, стоящей возле кровати. Ощутитетельно, бодрит, просыпаюсь, вспоминаю, что гусар и студент в этом мире зачем-то внесены в реестр иноагентов.
Везли в пансион в какой-то кибитке. Возок внутри обширный – словно комната в деревенском доме, обшитые досками стены, лампа, окошко где-то вверху. Две лавки, больше ничего нет, со мной – непонятная женщина в черном (платье, шляпа), то ли родная, а то ли нет. Прибыли, дом – деревянный, два этажа, синие стены, потрескавшаяся краска – будто чешуя. Дальше смутно – служитель меня оскорбляет, а я еще и одет как дурак, то есть примерно как персонаж популярного фильма «Гардемарины, вперед!» Он, впрочем, тоже. В кармане сам собой появляется маленький пистолет, стреляю в него, - в плечо, чтобы не убить, зачем убивать, - бегу на улицу, а там, у пожарной лестницы двое людей, знакомых мне в жизни по эту сторону сна. Один почему-то гусар, другой – гейдельбергский студент. В очках. Круглые очки. И гусар говорит: «Влезу я на крышу по этой лестнице». А студент возражает: «Не надо, опасно». Чего опасного, два этажа, говорю или думаю я. А гусар уже лезет, одной рукой цепляется за перекладины лестницы, а в другой у него коптилка с чадящим фитильком. А дом растет, растет, и не посчитать теперь, сколько в нем этажей, и тут Тихон, а кот он, кстати сказать, довольно-таки тучный, прыгает на меня с этажерки, стоящей возле кровати. Ощутитетельно, бодрит, просыпаюсь, вспоминаю, что гусар и студент в этом мире зачем-то внесены в реестр иноагентов.
