Я возвратился в Казань августа, Верхне-Азякский Игнатий Егоров – 28 августа. В это время Игнатий Егоров совсем успел смутить три деревни; он распространил в 3-х деревнях, что действительно есть царский закон выходить в магометанство и будто он сам слышал это от царя, о выходе крещеных татар в магометанство, будто при нем спрашивали Царя, как он прикажет относительно этого.
А Царь будто бы отвечал: «Я давно разрешил выходить в магометанство; если они спрашивают позволения у меня, то в какой бы вере они ни жили, – будут ли магометане или крещеные, – для меня все равно». Азяковцы шумели, будто бы это царь самому их Игнатию сказал. Услышавши это, я пошел к Игнатию.
Его дома не было; дома были его двое ребят. Я спросил их: «Видел ли Игнатий царя?» Игнатьевы ребята сказали, что он ходить-то ходил для того, чтобы видеть царя, но возвратился, не видавши его. Я сказал:
«Зачем же он, возвратившись, совсем смутил три деревни, будто есть царский закон выходить в магометанство?» Ребята сказали, что отец их по возвращении до сих пор даже и на улицу не выходил; зачем он будет говорить это, когда он сам сказывал, что воротился, не видевши царя? Потом я сказал; «Вот, если бы Игнатий пришел в школу, где учатся наши ребята (в Казани), то он увидел бы царя и услышал бы, что сказал царь! В нашей школе было очень просторно. Те из верхне-азяковцев, которые приходили (в школу), хорошо видели царя и слышали, что царь сказал им».
Ребята начали спрашивать: «Что же царь сказал вам?» Я передал им слова, которые сказал нам царь, – все по порядку, начиная с прихода (в школу) царя до выхода, – все по порядку им рассказал. Они слушали с большим удивлением. Потом я вышел от них и возвратился домой.
Еще пишу об Игнатии Егорове. 30 августа Игнатий Егоров выдал свою дочь за одного очень богатого человека в деревню Кайыннык, находящуюся в семи верстах от Азяков. В то время Игнатий ездил со своей женой в гости в Кайыннык в гости к дочери.
Игнатий распространял, что он вышел в магометанство, тогда как кайынныкларцы и не думали еще о выходе. После того, как Игнатий ушел из Кайынныка, 7 сентября кайынныкларцы явились к священнику и записались: «Мы выходим в магометанство».
До прихода Игнатия у них и мысли о том не было, а после него и у них началось волнение из-за перехода в магометанство. Игнатий со своей женой смутили кайынныкларцев тем, что есть закон, хотя такого и нет, переходить в негодную веру. Теперь в нашем приходе выходят (в магометанство) четыре деревни: Яваши – вся деревня, Верхние Азяки – 32 двора, Ниж. Азяки – 6 дворов, Кайыннык – вся деревня. Столько народа волнуется в нашем приходе! А оставшиеся смотрят, что будет им. Если, говорят, они выйдут в магометанство, и мы не останемся, если им есть царский закон, то и нам будет. Я говорю им: «Поверьте мне, царского закона на это нет, татары только обманывают вас, будто есть закон; это пустое слово не верьте ему. Вот, вы увидите, что будет этим (отпавшим), потом поверите, что нет закона». Они говорили, если бы не было закона до сих пор, то их давно бы сослали в Сибирь. Так как закон этот есть, то и не является к ним никто из начальства для допроса. Я сказал: «Не верьте, они так не останутся, придут допрашивать – только при допросе вы скажете, сколько уже лет они смущают вас».
Писал я, Андрей Васильев [к Ильминскому]. 1871 года сент. 14-го дня. // Письма кряшен И. Ильминскому (Москва, 2014)
Я возвратился в Казань августа, Верхне-Азякский Игнатий Егоров – 28 августа. В это время Игнатий Егоров совсем успел смутить три деревни; он распространил в 3-х деревнях, что действительно есть царский закон выходить в магометанство и будто он сам слышал это от царя, о выходе крещеных татар в магометанство, будто при нем спрашивали Царя, как он прикажет относительно этого.
А Царь будто бы отвечал: «Я давно разрешил выходить в магометанство; если они спрашивают позволения у меня, то в какой бы вере они ни жили, – будут ли магометане или крещеные, – для меня все равно». Азяковцы шумели, будто бы это царь самому их Игнатию сказал. Услышавши это, я пошел к Игнатию.
Его дома не было; дома были его двое ребят. Я спросил их: «Видел ли Игнатий царя?» Игнатьевы ребята сказали, что он ходить-то ходил для того, чтобы видеть царя, но возвратился, не видавши его. Я сказал:
«Зачем же он, возвратившись, совсем смутил три деревни, будто есть царский закон выходить в магометанство?» Ребята сказали, что отец их по возвращении до сих пор даже и на улицу не выходил; зачем он будет говорить это, когда он сам сказывал, что воротился, не видевши царя? Потом я сказал; «Вот, если бы Игнатий пришел в школу, где учатся наши ребята (в Казани), то он увидел бы царя и услышал бы, что сказал царь! В нашей школе было очень просторно. Те из верхне-азяковцев, которые приходили (в школу), хорошо видели царя и слышали, что царь сказал им».
Ребята начали спрашивать: «Что же царь сказал вам?» Я передал им слова, которые сказал нам царь, – все по порядку, начиная с прихода (в школу) царя до выхода, – все по порядку им рассказал. Они слушали с большим удивлением. Потом я вышел от них и возвратился домой.
Еще пишу об Игнатии Егорове. 30 августа Игнатий Егоров выдал свою дочь за одного очень богатого человека в деревню Кайыннык, находящуюся в семи верстах от Азяков. В то время Игнатий ездил со своей женой в гости в Кайыннык в гости к дочери.
Игнатий распространял, что он вышел в магометанство, тогда как кайынныкларцы и не думали еще о выходе. После того, как Игнатий ушел из Кайынныка, 7 сентября кайынныкларцы явились к священнику и записались: «Мы выходим в магометанство».
До прихода Игнатия у них и мысли о том не было, а после него и у них началось волнение из-за перехода в магометанство. Игнатий со своей женой смутили кайынныкларцев тем, что есть закон, хотя такого и нет, переходить в негодную веру. Теперь в нашем приходе выходят (в магометанство) четыре деревни: Яваши – вся деревня, Верхние Азяки – 32 двора, Ниж. Азяки – 6 дворов, Кайыннык – вся деревня. Столько народа волнуется в нашем приходе! А оставшиеся смотрят, что будет им. Если, говорят, они выйдут в магометанство, и мы не останемся, если им есть царский закон, то и нам будет. Я говорю им: «Поверьте мне, царского закона на это нет, татары только обманывают вас, будто есть закон; это пустое слово не верьте ему. Вот, вы увидите, что будет этим (отпавшим), потом поверите, что нет закона». Они говорили, если бы не было закона до сих пор, то их давно бы сослали в Сибирь. Так как закон этот есть, то и не является к ним никто из начальства для допроса. Я сказал: «Не верьте, они так не останутся, придут допрашивать – только при допросе вы скажете, сколько уже лет они смущают вас».
Писал я, Андрей Васильев [к Ильминскому]. 1871 года сент. 14-го дня. // Письма кряшен И. Ильминскому (Москва, 2014)
