О том, как драгдилер превратился в сильнейшего хаус-музыканта современности или история американца Moodymann:
Сегодня композиции Кенни-Диксона младшего, известного как Moodymann, сэмплирует суперзвезда Дрейк, разработчики GTA добавили его к себе в игру, а глобальные бренды вроде Red Bull просят читать публичные лекции. Это один из редких электронных продюсеров, которым удается быть невероятно востребованным в мейнстриме и при этом оставаться в андеграунде, чаще выступая на окраинах Детройта в клубах на 150 человек, чем на европейских фестивалях для толпы в 15 тысяч. Лайвов Moodymann особо не дает, предпочитая играть диджей-сеты, замешанные на музыке, которая звучит из окон машин в самых черных районах Детройта. К слову, иногда с диджейством возникают проблемы – Диксон любит добираться до клубов не слишком трезвым, скажем, московская публика видела его не в лучших состояниях.
Тем не менее за свою 30-летнюю карьеру Moodymann выработал особое и легендарное звучание. Распознать его можно по обилию сэмплов классических соул-исполнителей вроде Стиви Уандера и Марвина Гэя, ну или фанка а-ля Funkadelic и Chic. В 1990-х подход Moodymann к записи изменил хаус-музыку, сдвинув ее от чистого и бойкого саунда в сторону потрескиваний и вкрадчивой сексуальности. Только вслушайтесь насколько интригующего звучания Moodymann смог добиться за счет легкой перкуссии на треке Mahogany Brown. Ну или в то, как искусно он использовал сэмплы ликующей публики, чтобы нагнать томительной неги в композиции Shades of Jae. Еще одна особенность Moodymann в том, что он часто сэмплирует записи живых выступлений, что добавляет трекам атмосферы буйных музыкальных сессий.
Диксон считается одним из самых влиятельных музыкантов последних 25 лет, но личностью он долго был непубличной. Объясняется это непростым прошлым. В детстве Moodymann столкнулся с бедностью, денег у его семьи не водилось. Да и семья была небольшая: рос он без братьев и сестер, мать умерла рано, воспитывали будущую легенду хауса бабушка и дедушка. Отец впахивал сессионным музыкантом. Так что в 14 лет Moodymann начал продавать траву и прочие изменяющие сознание вещества. Заработок быстро вырос до $500 в неделю. И Диксон стал крайне скрытным. «Люди подозрительно ко мне относились. Оно и понятно: нормальной работы у меня c годами не появилось, а ездили мы на дорогих тачках. Так что будь я проклят если бы начал кому-то рассказывать о делах», – объяснял он изданию Resident Advisor.
Между делом Диксон стал записывать музыку. Играть на инструментах он научился у дедушки, работавшего в джаз-клубе. Да и бабушка его пела в церковном хоре, так что дефицита в преподавателях не было. К концу 1980-х, когда Moodymann-у было около 20, он вовсю придумывал биты детройтским рэперам вроде K-Stony Jamm. Правда, платили ему смешные деньги, а сам он ленился узнать сколько реально стоит композиторская работа. Тем не менее творчество Диксона ценили в андеграундном хип-хопе, а сам он играл диджей-сеты в клубах, но под левыми именами и закрывая лицо балаклавой. В отличие от современных продюсеров она ему реально была нужна.
Еще Moodymann сочинял хаус, но записи оставались неизданными. А затем, в начале 90-х, с ним произошло два события. Во-первых, его повязала полиция за торговлю наркотиками. К счастью, Диксона осудили условно, но, естественно, он должен был завязать. Во-вторых, в 92-м Moodymann устроился в виниловый магазин Buy Rite и влился в музыкальную индустрию: оброс знакомствами, а еще понял сколько мог заработать на битах. Перед глазами встали лютые суммы, которые ему не отдали лейблы. Решено было заняться музыкой. Денег почти не осталось так что однажды он внаглую записал трек прямо в магазине инструментов. В силу приобретенной скрытности Диксон стал выпускаться на собственном лейбле KDJ Records. Дебютный сингл, I Like It, появился в 94-м. Moodymann еще долго избегал прессы и закрывал лицо. Но дело все равно пошло и спустя 10 лет он стал одним из важнейших электронных продюсеров мира.
>>Click here to continue<<