«Маргариновый вопрос, наконец-то, затронут и в Москве», — читаем мы в одном медицинском журнале конца XIX века. А в другом, университетском, издании того же времени встречаем, например, такое: «Маргариновый вопрос волновал и до сих пор не перестает волновать Западную Европу и Россию…»
Что это за «маргариновый вопрос»? После изобретения в 1870-х гг. маргарина его производство и продажа приобрели довольно широкий размах по всему миру, прежде всего в США, что в свою очередь вызвало ответную реакцию: общественное, а затем и правительственное обсуждение целого ряда аспектов производства и распространения маргарина: главным образом санитарно-медицинского и коммерческого. В дореволюционной России, например, в результате такого обсуждения производство и продажа маргарина были формально разрешены, но при этом обставлены значительным количеством крайне стеснительных условий (маргарин, в частности, запрещалось не только окрашивать в желтый цвет, чтобы уподобить его маслу, но и продавать в тех местах, где торгуют молочной продукцией).
Вся эта история любопытна для нас тем, что очень быстро после распространения маргарина, уже в 1880-х годах, в русском языке появляется переносное значение слова «маргариновый» — ‘ненастоящий’, ‘поддельный’, иначе говоря — «липовый», или по-современному — «фейковый».
Примеры такого употребления многочисленны: «маргариновый либерализм» (из газет, 1889), «маргариновый сентиментализм» (Л. Д. Троцкий, 1912—14), «считал новую власть маргариновой» (Д. А. Фурманов, 1924), «маргариновая республика заменяется маргариновым королевством» (Б. А. Лавренев, 1925), «инженер он был маргариновый» (Р. В. Иванов-Разумник, 1934—1944).
Один пример, яркий и отчасти актуальный, приведем почти полностью: «по-моему, ученая степень, полученная от союза русских ученых-эмигрантов, всё таки какая-то маргариновая, и из-за нее не стоит портить себе кровь» (Н. С. Трубецкой — Р. О. Якобсону, 1923).
Подобное переносное значение отмечено и у самого производящего существительного: «А сентиментальность ― это маргарин чувства. Люди добрые бывают часто грубы в своей доброте, ― люди сентиментальные чаще других жестоки» (В. А. Дорошевич, 1903).
Во второй половине XX века переносное употребление слова «маргариновый» сходит на нет и переходит в разряд «устаревшее». Трудно сказать, что стало тому причиной: то ли маргарин стал более высокого качества, то ли и маргарина в магазинах не стало и образ потерял жизненность.
Ведь писал же С. Д. Довлатов: «— Живи у меня, — сказал Кузин, — а бабу я в деревню отправлю. На Псковщину, в Усохи. Там маргарина с лета не видели...»
«Маргариновый вопрос, наконец-то, затронут и в Москве», — читаем мы в одном медицинском журнале конца XIX века. А в другом, университетском, издании того же времени встречаем, например, такое: «Маргариновый вопрос волновал и до сих пор не перестает волновать Западную Европу и Россию…»
Что это за «маргариновый вопрос»? После изобретения в 1870-х гг. маргарина его производство и продажа приобрели довольно широкий размах по всему миру, прежде всего в США, что в свою очередь вызвало ответную реакцию: общественное, а затем и правительственное обсуждение целого ряда аспектов производства и распространения маргарина: главным образом санитарно-медицинского и коммерческого. В дореволюционной России, например, в результате такого обсуждения производство и продажа маргарина были формально разрешены, но при этом обставлены значительным количеством крайне стеснительных условий (маргарин, в частности, запрещалось не только окрашивать в желтый цвет, чтобы уподобить его маслу, но и продавать в тех местах, где торгуют молочной продукцией).
Вся эта история любопытна для нас тем, что очень быстро после распространения маргарина, уже в 1880-х годах, в русском языке появляется переносное значение слова «маргариновый» — ‘ненастоящий’, ‘поддельный’, иначе говоря — «липовый», или по-современному — «фейковый».
Примеры такого употребления многочисленны: «маргариновый либерализм» (из газет, 1889), «маргариновый сентиментализм» (Л. Д. Троцкий, 1912—14), «считал новую власть маргариновой» (Д. А. Фурманов, 1924), «маргариновая республика заменяется маргариновым королевством» (Б. А. Лавренев, 1925), «инженер он был маргариновый» (Р. В. Иванов-Разумник, 1934—1944).
Один пример, яркий и отчасти актуальный, приведем почти полностью: «по-моему, ученая степень, полученная от союза русских ученых-эмигрантов, всё таки какая-то маргариновая, и из-за нее не стоит портить себе кровь» (Н. С. Трубецкой — Р. О. Якобсону, 1923).
Подобное переносное значение отмечено и у самого производящего существительного: «А сентиментальность ― это маргарин чувства. Люди добрые бывают часто грубы в своей доброте, ― люди сентиментальные чаще других жестоки» (В. А. Дорошевич, 1903).
Во второй половине XX века переносное употребление слова «маргариновый» сходит на нет и переходит в разряд «устаревшее». Трудно сказать, что стало тому причиной: то ли маргарин стал более высокого качества, то ли и маргарина в магазинах не стало и образ потерял жизненность.
Ведь писал же С. Д. Довлатов: «— Живи у меня, — сказал Кузин, — а бабу я в деревню отправлю. На Псковщину, в Усохи. Там маргарина с лета не видели...»
