Возвращаюсь домой после очередной своей учебы во Франции, пишу этот текст в самолете.
Где-то в самом начале этих двух модулей, посвященный переносу и контр-переносу, параллельным процессам и резонансу в супервизии, Жан-Мари Робин говорил о свободе в воспитания ребенка, каким важным это является именно для него. А закончил этот семинар он, отмечая, что в нашей группе стало больше свободы проявляться, что-то вместе создавать, как-то вместе быть.
И я размышляю о свободе в терапии, в супервизии и жизни.
Например, мы можем смотреть на перенос и контр-перенос, резонанс и параллельные процессы как на способы получения большего знания о ситуации. И так посмотрим, и эдак повертим, и такое заметим. И супервизор на то и супервизор, чтобы больше видеть и больше рассматривать.
А можем смотреть на эти же понятия как на попытку описать то, что между. Между клиентом и терапевтом, терапевтом и супервизором, мной и тобой, между нами.
А можем как на… возможность обнаружить то, что нас обуславливает, то, что ограничивает нашу свободу. Свободу как подвижность, как возможность выбирать, как способность творить.
Если это перенос, то это будет отсылать нас к семейной системе и детскому опыту. Каким образом мы и сейчас организуем себя и структурирует мир вокруг себя, взаимодействуя с ним? Насколько мы осознаем или не осознаем то, как именно делаем это?
Например, мои сиблинговые отношения, которые резко усложнились, когда мне было 12 из-за того, что двоюродные брат и сестра стали частью нашей семейной системы, очень влияют на меня как супервизора. Но почти не влияют на меня как терапевта и преподавателя. И мне тут осознавать и осознавать. Но в основном все-таки про маму, а не про сестру.
Или резонанс. Что во мне рождает то, что сейчас происходит с супервизантом или клиентом, чем я резонирую на его рассказ? Способна ли я это заметить и как-то так обойтись с возникающими у меня чувствами, ощущениями, образами, чтобы это способствовало развитию вот этого другого рядом со мной? Или все это останется просто моим реагированием на происходящее?
Или параллельные процессы. Магическая штучка, проявление мастерства супервизора в обнаружении сходства между тем, что и как рассказывает супервизант о клиенте, как проявляется здесь и сейчас в супервизии, и что это о нем самом.
Но… но… во-первых, они есть не только в супервизии. В терапии они тоже есть — мы обнаруживаем сходство между тем, как клиент строит терапевтические отношения и строит отношения в принципе.
А во-вторых, находить сходства — это наша человеческая фича и баг. В данном случае мы просто умело и красиво ею пользуемся.
Но и тут мы обнаруживаем эти параллельные процессы не для того, чтобы сказать — ну, вот тут похоже на то, как было в детстве — и успокоиться.
А чтобы осознать это сходство. Осознать, лучше его рассмотреть, найти различия, найти то, что за этой похожестью кроется, от какой новизны мы в ней прячемся.
На семинаре мы также размышляли о курице и яйце, точнее…
Осознание приводит к изменениям или изменения к осознаниям?
Гештальт-подход верит, что осознание.
Осознание чего-то позволяет нам поступить как-то иначе. Не обязательно глобально, резко и сразу.
Может быть, совсем немного. Но это уже будет немного новым.
Чуть мягче. Или чуть резче. Чуть яснее. Не оценка, а описание. Не требование, а просьба. Не изоляция, а обращение к другому. Не утверждение, а хоть немного вопрос…
В в этом хоть немного изменении и есть творчество, и есть поиск, и есть свобода.
Вот про это и есть терапия и супервизия в гешташьт-подходе.
Возвращаюсь домой после очередной своей учебы во Франции, пишу этот текст в самолете.
Где-то в самом начале этих двух модулей, посвященный переносу и контр-переносу, параллельным процессам и резонансу в супервизии, Жан-Мари Робин говорил о свободе в воспитания ребенка, каким важным это является именно для него. А закончил этот семинар он, отмечая, что в нашей группе стало больше свободы проявляться, что-то вместе создавать, как-то вместе быть.
И я размышляю о свободе в терапии, в супервизии и жизни.
Например, мы можем смотреть на перенос и контр-перенос, резонанс и параллельные процессы как на способы получения большего знания о ситуации. И так посмотрим, и эдак повертим, и такое заметим. И супервизор на то и супервизор, чтобы больше видеть и больше рассматривать.
А можем смотреть на эти же понятия как на попытку описать то, что между. Между клиентом и терапевтом, терапевтом и супервизором, мной и тобой, между нами.
А можем как на… возможность обнаружить то, что нас обуславливает, то, что ограничивает нашу свободу. Свободу как подвижность, как возможность выбирать, как способность творить.
Если это перенос, то это будет отсылать нас к семейной системе и детскому опыту. Каким образом мы и сейчас организуем себя и структурирует мир вокруг себя, взаимодействуя с ним? Насколько мы осознаем или не осознаем то, как именно делаем это?
Например, мои сиблинговые отношения, которые резко усложнились, когда мне было 12 из-за того, что двоюродные брат и сестра стали частью нашей семейной системы, очень влияют на меня как супервизора. Но почти не влияют на меня как терапевта и преподавателя. И мне тут осознавать и осознавать. Но в основном все-таки про маму, а не про сестру.
Или резонанс. Что во мне рождает то, что сейчас происходит с супервизантом или клиентом, чем я резонирую на его рассказ? Способна ли я это заметить и как-то так обойтись с возникающими у меня чувствами, ощущениями, образами, чтобы это способствовало развитию вот этого другого рядом со мной? Или все это останется просто моим реагированием на происходящее?
Или параллельные процессы. Магическая штучка, проявление мастерства супервизора в обнаружении сходства между тем, что и как рассказывает супервизант о клиенте, как проявляется здесь и сейчас в супервизии, и что это о нем самом.
Но… но… во-первых, они есть не только в супервизии. В терапии они тоже есть — мы обнаруживаем сходство между тем, как клиент строит терапевтические отношения и строит отношения в принципе.
А во-вторых, находить сходства — это наша человеческая фича и баг. В данном случае мы просто умело и красиво ею пользуемся.
Но и тут мы обнаруживаем эти параллельные процессы не для того, чтобы сказать — ну, вот тут похоже на то, как было в детстве — и успокоиться.
А чтобы осознать это сходство. Осознать, лучше его рассмотреть, найти различия, найти то, что за этой похожестью кроется, от какой новизны мы в ней прячемся.
На семинаре мы также размышляли о курице и яйце, точнее…
Осознание приводит к изменениям или изменения к осознаниям?
Гештальт-подход верит, что осознание.
Осознание чего-то позволяет нам поступить как-то иначе. Не обязательно глобально, резко и сразу.
Может быть, совсем немного. Но это уже будет немного новым.
Чуть мягче. Или чуть резче. Чуть яснее. Не оценка, а описание. Не требование, а просьба. Не изоляция, а обращение к другому. Не утверждение, а хоть немного вопрос…
В в этом хоть немного изменении и есть творчество, и есть поиск, и есть свобода.
Вот про это и есть терапия и супервизия в гешташьт-подходе.
