- Так значит, одиннадцать песо; а если ты не сможешь мне заплатить одиннадцать песо, то с тебя еще одиннадцать песо — итого двадцать два: одиннадцать за серапе и петате и еще одиннадцать, потому что ты не смог заплатить. Так, Кризьеро?
Кризьеро не разбирался в цифрах, поэтому вполне ожидаемо ответил:
- Да, патрон:
Дон Арнульфо был приличным, честным человеком. Другие землевладельцы были куда менее милосердны по отношению к своим батракам.
- Рубашка стоит пять песо. Так? Отлично. Если ты не сможешь заплатить за нее, с тебя еще пять песо. А если ты останешься мне должен пять песо, то с тебя еще пять песо. А если я так и не получу от тебя денег, то с тебя еще пять песо. Получается пять плюс пять плюс пять плюс пять. Итого двадцать песо. По рукам?
- Да, патрон, по рукам.
Батраку больше негде добыть рубашку, когда она ему нужна. Ему не от кого получить кредит, кроме как от своего хозяина, на которого он работает и от которого он не сможет уйти до тех пор, пока будет должен ему хотя бы один сентаво
Б.Травен. Повозка.
Когда Копибара читает подобные тексты, они, как и любое искусство, заставляют ее заново осознать окружающую жизнь.
А в окружающем мире миллионы 30-40 летних детей, прибыли в банки за кредитами. Им негде взять деньги. О «деньгах» и «кредите» они знают примерно столько же, сколько знает о чести пятилетний ребенок, с которого «берут слово» не отвлекаться во время еды.
Страх и надежда заставят ребенка согласиться с чем угодно, лишь бы страх ушел, а мороженное пришло.
А вот приходить к ребенку и требовать держать слово может или подлец или безумец.
Ладно, дети на то и дети, чтобы ничего не понимать. Но одного не может понять даже Копибара.
Кто-то не может добыть рубашку.
У тебя есть рубашка.
Даже не последняя.
Дай.
- Но как же тогда будет работать банк?
- Никак.
- Тогда у меня не будет работы!
- Да, тогда у тебя не будет работы быть подлецом.
Не очень большая цена за то, чтобы снова получить шанс стать людьми.
>>Click here to continue<<