- Ну что я могу сказать о ней ещё.. Работает ассистенткой, учу её ремеслу своему, потихоньку. Смышленая, ну, образование как никак, тот институт не простой, не каждую возьмут. А что это ты всё спрашиваешь о ней?
- Да так. Просто. Забудь.
С непроницаемым лицом друг отвернулся к окну мерседеса. "Влюбился, определенно." - про себя улыбнулся фотограф. Он очень хотел, чтобы его преувеличенно угрюмый друг, вечно говорящий что он женат только на своей работе, наконец сошелся с кем-то.
- А, ещё она мюзиклы любит, американские, и оперу. Кстати. Через неделю ведь открытие сезона у нас, наверняка будет искать компанию, чтобы сходить...
- Угу... - одинокий друг продолжал неубедительно изображать заинтересованность исключительно пейзажем за окном.
"Явится. Как пить дать, явится в ателье с билетами на неделе. Ох, хотел бы видеть эту сцену. Ну, теперь ей осталось растолковать. Господи, только бы вышло всё."
Вернувшись в ателье, он первым делом подошел к ассистентке.
- Что скажешь о моем друге?
- Ну, забавный, взъерошенный такой, смотрел на меня всё время... Наверно, кто-то из этих ваших творческих друзей?
Генрих рассмеялся.
- Ох, ты одновременно и проницательна и нет. В прошлом он конечно, был самобытным пейзажистом, но наша дружба сложилась далеко не на почве творчества.
Ева, это тот самый человек, которого я цитировал тебе столько раз. Лидер нашей партии. Спаситель отечества. И, кажется, наш будущий спаситель впервые по настоящему влюблен, фройляйн Браун.
Щеки ассистентки стали пунцовыми.
"Всё будет хорошо, непременно должно быть." - подумал Генрих.
/сентябрь 1929/
>>Click here to continue<<