Create: Update:
Одна из самых сложных вещей в стационаре — отсутствие личных границ
Ты не можешь уединиться ни на минуту, у тебя почти нет личных вещей, у тебя отсутствует личное пространство, как физическое, так и психологическое.
Из личных вещей в моей больнице разрешали иметь только трусы, носки, зубную щетку, пасту, прокладки, дезодорант и расческу. Причем все это убирали в шкаф и выдавали лишь дважды в день: утром и вечером на 10-15 минут.
Но сложнее всего ощущалось отсутствие уединения. Невозможность сходить в туалет с закрытой дверью, принять душ в одиночестве, почитать в тишине, поговорить по телефону с близкими наедине.
Дважды в неделю нам давали кнопочный телефон, все время подключенный к розетке, потому что батарея заряд не держала. Мы садились в круг, занимая очередь. Человек по тридцать в день. Тесно прижавшись друг к другу, мы передавали телефон из рук в руки. Если кто-то не дозванивался, он переходил в конец очереди, чтобы потом попробовать еще раз. Говорили в основном о вещах. Подслушивать чужие разговоры было неловко.
За три минуты успеваешь выпалить только список необходимых вещей: закончилась зубная паста, отключили отопление, так что нужны шерстяные носки, хочется халву в шоколаде. Я не говорю о себе и не спрашивают о близком на том конце провода, потому что если начать плакать в трубку, телефон отбирают и говорят, что больше звонков не дадут.
Получается отбирали не только физические границы, но и психологические. Медицинский персонал следил за тем, чтобы мы не проявляли никаких чувств. Не рассказывали, как на самом деле обстоят дела. Когда я только попала в больницу, я часто плакала. Одна женщина, которая лежала рядом со мной, сказала: «Не плачь, здесь таких дольше держат».
Ты не можешь уединиться ни на минуту, у тебя почти нет личных вещей, у тебя отсутствует личное пространство, как физическое, так и психологическое.
Из личных вещей в моей больнице разрешали иметь только трусы, носки, зубную щетку, пасту, прокладки, дезодорант и расческу. Причем все это убирали в шкаф и выдавали лишь дважды в день: утром и вечером на 10-15 минут.
Но сложнее всего ощущалось отсутствие уединения. Невозможность сходить в туалет с закрытой дверью, принять душ в одиночестве, почитать в тишине, поговорить по телефону с близкими наедине.
Дважды в неделю нам давали кнопочный телефон, все время подключенный к розетке, потому что батарея заряд не держала. Мы садились в круг, занимая очередь. Человек по тридцать в день. Тесно прижавшись друг к другу, мы передавали телефон из рук в руки. Если кто-то не дозванивался, он переходил в конец очереди, чтобы потом попробовать еще раз. Говорили в основном о вещах. Подслушивать чужие разговоры было неловко.
За три минуты успеваешь выпалить только список необходимых вещей: закончилась зубная паста, отключили отопление, так что нужны шерстяные носки, хочется халву в шоколаде. Я не говорю о себе и не спрашивают о близком на том конце провода, потому что если начать плакать в трубку, телефон отбирают и говорят, что больше звонков не дадут.
Получается отбирали не только физические границы, но и психологические. Медицинский персонал следил за тем, чтобы мы не проявляли никаких чувств. Не рассказывали, как на самом деле обстоят дела. Когда я только попала в больницу, я часто плакала. Одна женщина, которая лежала рядом со мной, сказала: «Не плачь, здесь таких дольше держат».
Одна из самых сложных вещей в стационаре — отсутствие личных границ
Ты не можешь уединиться ни на минуту, у тебя почти нет личных вещей, у тебя отсутствует личное пространство, как физическое, так и психологическое.
Из личных вещей в моей больнице разрешали иметь только трусы, носки, зубную щетку, пасту, прокладки, дезодорант и расческу. Причем все это убирали в шкаф и выдавали лишь дважды в день: утром и вечером на 10-15 минут.
Но сложнее всего ощущалось отсутствие уединения. Невозможность сходить в туалет с закрытой дверью, принять душ в одиночестве, почитать в тишине, поговорить по телефону с близкими наедине.
Дважды в неделю нам давали кнопочный телефон, все время подключенный к розетке, потому что батарея заряд не держала. Мы садились в круг, занимая очередь. Человек по тридцать в день. Тесно прижавшись друг к другу, мы передавали телефон из рук в руки. Если кто-то не дозванивался, он переходил в конец очереди, чтобы потом попробовать еще раз. Говорили в основном о вещах. Подслушивать чужие разговоры было неловко.
За три минуты успеваешь выпалить только список необходимых вещей: закончилась зубная паста, отключили отопление, так что нужны шерстяные носки, хочется халву в шоколаде. Я не говорю о себе и не спрашивают о близком на том конце провода, потому что если начать плакать в трубку, телефон отбирают и говорят, что больше звонков не дадут.
Получается отбирали не только физические границы, но и психологические. Медицинский персонал следил за тем, чтобы мы не проявляли никаких чувств. Не рассказывали, как на самом деле обстоят дела. Когда я только попала в больницу, я часто плакала. Одна женщина, которая лежала рядом со мной, сказала: «Не плачь, здесь таких дольше держат».
Ты не можешь уединиться ни на минуту, у тебя почти нет личных вещей, у тебя отсутствует личное пространство, как физическое, так и психологическое.
Из личных вещей в моей больнице разрешали иметь только трусы, носки, зубную щетку, пасту, прокладки, дезодорант и расческу. Причем все это убирали в шкаф и выдавали лишь дважды в день: утром и вечером на 10-15 минут.
Но сложнее всего ощущалось отсутствие уединения. Невозможность сходить в туалет с закрытой дверью, принять душ в одиночестве, почитать в тишине, поговорить по телефону с близкими наедине.
Дважды в неделю нам давали кнопочный телефон, все время подключенный к розетке, потому что батарея заряд не держала. Мы садились в круг, занимая очередь. Человек по тридцать в день. Тесно прижавшись друг к другу, мы передавали телефон из рук в руки. Если кто-то не дозванивался, он переходил в конец очереди, чтобы потом попробовать еще раз. Говорили в основном о вещах. Подслушивать чужие разговоры было неловко.
За три минуты успеваешь выпалить только список необходимых вещей: закончилась зубная паста, отключили отопление, так что нужны шерстяные носки, хочется халву в шоколаде. Я не говорю о себе и не спрашивают о близком на том конце провода, потому что если начать плакать в трубку, телефон отбирают и говорят, что больше звонков не дадут.
Получается отбирали не только физические границы, но и психологические. Медицинский персонал следил за тем, чтобы мы не проявляли никаких чувств. Не рассказывали, как на самом деле обстоят дела. Когда я только попала в больницу, я часто плакала. Одна женщина, которая лежала рядом со мной, сказала: «Не плачь, здесь таких дольше держат».
>>Click here to continue<<
Пограничная зона
