НЛО переиздает трёхтомник Анри Волохонского!

В новом выпуске любимого театрального подкаста «Закати сцену», который делает любимый друг, драматург Михаил Калужский, речь идёт о книгах, которые так или иначе связаны с театром, и которые — сюрприз! — можно найти у нас в магазине (или в берлинском «Бабеле»). В этом выпуске речь идёт об Аррабале и паническом театре, об изданной нами книге Аси Волошиной Crime, о Каме Гинкасе и о многом другом. Послушайте, это очень интересно и познавательно.

Родившийся в Москве, недолго живший в Одессе, участвовавший в революционных бурлениях 1905 года (и три раза побывавший в заключении), Ефим Зозуля несколько лет работал секретарем редакции «Нового Сатирикона» под непосредственным руководством Аркадия Аверченко — идеальная школа для молодого литератора. После февральской революции Зозуля перешёл в «Свободный журнал», где печатались Куприн, Брюсов, Блок, Горький и другие литературные знаменитости. Он вообще никогда не уходил от литературы — даже во время Гражданской войны, будучи мобилизованным, трудился в литературно-издательском отделе Политуправления Реввоенсовета. И все это время он писал и сам — первый его сборник вышел в 1918 году в издательстве «Нового Сатирикона», а в конце двадцатых вышло его трехтомное собрание сочинений с предисловием Михаила Кольцова. Он переписывался с ведущими писателями своего времени, во время войны работал в газете «На врага» ю, был ранее, умер в госпитале в октябре 1941-го и был основательно забыт.

Между тем, «Гибель главного города» — небольшой рассказ, одноименный и только что вышедшей книге Зозули, и его первого сборника, — судя по всему, первая антиутопия, написанная по-русски. Убежденный сторонник советской власти, пропагандист новой, большевистской литературы, в собственных текстах Зозуля остаётся резким, даже жёстким критиком современного ему мира — естественно, капиталистического, но по текстам это не очень заметно. Небрежный литературный стиль Зозули (скорее всего, просто от неумения) полностью искупается сюжетами, порой довольно радикальными. Так, в «Рассказе об Аке и человечестве» речь идёт о проверке прав на жизнь жителей города, и «над ненужными людьми, не могущими по слабости воли или вследствие любви к жизни уйти из нее, приговор Коллегии Высшей решимости приводят в исполнение их друзья, соседи или специальные вооруженные отряды». В «Граммофоне веков» изобретатель придумывает устройство, считывающее все звуки, звучавшие во все времена, — и оказывается, что это в основном крики боли, ссоры и плач. В «Доме доктора Катапульты» рассказывается про то, как легко добиться от человека чего угодно с помощью шантажа, садизма и прямой угрозы жизни. И, наконец, в утопической повести «Мастерская человеков» мы читаем, буквально, о мастерской, которая производит новых людей — впрочем, не слишком успешно.

Ну и, собственно, заглавный текст книги, «Гибель главного города», — кровавый и жестокий рассказ о борьбе старого и нового, в котором... погибают оба. Поразительно пессимистический взгляд для советского писателя двадцатых-тридцатых, не укладывающийся в определенный генеральной линией партии мейнстрим. Литературный функционер, Зозуля не был репрессирован и активно публиковался. Книги его так и остались непрочитанными.

В «Индивидууме» выходит — фантастический? утопический? — роман Алексея Конакова, автора важной «Истории "невероятного" в позднем СССР» и очень крутого «Дневника погоды (дисторшны)». Как говорила Пэнни Ховстедер: «Круто, чё».

«Тетрадь Катерины Суворовой», новая — потрясающая — книга Линор Горалик скоро выйдет в НЛО. Вот обложка.

Дико горжусь это нашей книгой — «Из чукотского эпоса». Очень красивая стихотворная повесть о любви, охоте, соперничестве, оленях, комарах, ветрах, море, вещем вороне и свободе, я много раз про нее писал, так что историю этого текста рассказывать опять не буду, скажу только, что собраны эти эпические тексты были революционером, этнографом и писателем-фантастом Владимиром Богоразом в самом конце XIX века, а поэтически переложены и прокомментированы филологом Евгением Сошкиным, который и стал инициатором и мотором этого дивной красоты (иллюстрации — неподражаемая графика Яэли Сошкиной, дочери Евгения). Это все, кроме разговора о литературе, провоцирует ещё и другой разговор — о том, что чукчи, например, полтора века сопротивлялись завоеванию, и об этом мы тоже сегодня говорим. А книга уникальная, и еще дико интересная, и непохожая ни на что. Горжусь, в общем, очень.

Дорогие друзья,

Сегодня был снят с продажи роман Владимира Сорокина «Наследие», о чем издательство АСТ, куда входит и Corpus, выпустило официальное заявление. Комментировать тут особенно нечего, вы и сами все знаете и понимаете. Спасибо, что читали и читаете. Мы знаем, что вас много.

«Издательство АСТ официально заявляет об остановке продаж, включая электронные версии, следующих изданий:
- Владимир Сорокин, «Наследие»
- Майкл Каннингем, «Дом на краю света»
- Джеймс Болдуин, «Комната Джованни»
Данные книги были направлены на экспертизу Экспертного центра при Российском книжном союзе. Согласно заключению, эти произведения содержат информацию, запрещенную к распространению в соответствии с законодательством Российской Федерации (ст. 6.21. КоАП РФ), и должны быть изъяты из продажи».

Большой писатель Александр Иличевский на вечере, посвященном его прекрасной (возможно, одной из лучших) книге «Узкое небо, широкая река», впроброс (на самом деле, конечно, нет) обмолвился о важном: во всем, что сейчас пишется, должно быть о войне. Я понимаю эту его мысль, потому что не могу понять, как иначе — как возможно существовать, не осознавая происходящего. И потому мне очень — очень! — сложно сформулировать какие-то мысли об очень — очень — хорошей книге «961 час в Бейруте» (пер. Ольги Акимовой) Рёко Секигути, автор(ки) прекрасной «Нагори».

Объясню. «Бейрут...», как и «Нагори», строится вокруг кулинарии: автор(ка) по приглашению ливанского интеллектуала, председателя местного Союза писателей, отправляется в Бейрут, чтобы написать книгу о ливанской кухне и через это — предсказуемый, но практически беспроигрышный и зависящий лишь от таланта автора, прием — понять ливанский менталитет, ливанскую историю, ливанскую душу. У Секигути это получается вполне — наблюдательность, внимание к деталям, хорошая память (и умение ею пользоваться) вкупе с литературным талантом делают свое дело: «961 час в Бейруте» — увлекательное и познавательное путешествие по улицам Бейрута, «оснащеное» воспоминаниями самой Секигути, литературными реминисценциями и неожиданными выводами, основанными на опыте многочисленных путешествий и знании мировой литературы. Но...

И вот об этом «но» писать довольно сложно. Тем более, один из случайных (у такой книги почти не бывает других) персонажей так буквально и восклицает: «Хоть кто-то пишет не о войне». Если вспомнить (или хотя бы погуглить, что тоже полезно) историю Ливана последних, скажем, пятидесяти лет, то окажется, что редкий год/месяц/день оказывался в этой стране без войны. Разрушение, кровь и отсутствие внятных перспектив сопутствуют истории этой страны более полувека (дальше, я понимаю, нам сложно). Колонизация смешивается на этой земле с откровенным терроризмом, чудовищные (а бывают иначе?) межконфессиональные конфликты подпитываются людоедскими режимами извне и людоедскими же идеологиями изнутри, — и вот уже процветающая страна с красивейшей столицей буквально на глазах превращается в государство-банкрот, в котором террористические бандформирования вдруг становятся сильнее и влиятельнее регулярной армии. Так вот (возвращаясь к книге), этой войны в тексте Секигути почти нет. Вернее, она есть — сложно абстрагироваться от трагедии, уничтожившей и сломавшей сотни тысяч жизней, находясь внутри, — но Секигути старательно обходит острые углы, оставаясь в рамках собственного кулинарного «автофикшна». И перед читателем тогда встаёт непростая задача — решить, что это, авторский прием, под который маскируется такой понятный с психологической (эмоциональной) точки зрения эскапизм, или сознательное игнорирование чудовищной действительности. Мне кажется, что — первое, потому что война, как бы все, включая автора, хотели бы о ней забыть хоть на мгновение, остаётся едва ни в каждой строчке этого текста и сочится болью и ужасом сквозь описания вкуснейшее ливанской кухни и яркой и комфортной жизни, утраченной если не навсегда, то уж точно на долгие годы. Иначе совсем непонятно, как существовать в этом дивном — а на самом деле таком старом — мире.

«Мы будем абсолютно правы, если станем определять реалистические произведения как воинственные. В них авторы дают голос действительности, которую мы обычно не слышим. Такие произведения означают собой противоречие (и становятся его символами) между новыми движущими силами и устоявшимися мнениями и типами поведения. Реалисты сражаются с теми, кто отрицает подлинные силы. Реалисты сражаются против схематизма любого рода, поскольку он не помогает подчинить действительность реалистическому движению» — писал Бертольт Брехт в своей поздней, если говорить о нашей теме, статье «Заметки о реалистическом способе письма» в 1940 году. Я говорю «поздней», потому что подавляющее большинство текстов, собранных в маленькую, но крайне концентрированную книжку «О реализме» (пер. Александра Филиппова-Чехова), были инициированы дискуссией (чтобы не сказать — спором), разгоревшейся между Брехтом и венгерским (позже — советским) критиком и марксистским философом Дьёрдем Лукачем. Чтобы осознать всю разницу подходов коммуниста Лукача и «попутчика» Брехта к понятию реализма, нужно плясать от печки — от кардинально противоположного понимания ими аристотелевской философии искусства. Об этом написано очень много, желающие легко разберутся в вопросе лучше меня. Мне же в книжке Брехта было интереснее не наблюдать за полемикой двух мыслителей, но за тем, как рассуждения Брехта о реализме, правде художественного высказывания (и правде вообще), преломлении этой правды на театральной сцене или в печатном «художественном» слове, наконец, зарождении и осмыслении фашизма и, да, коллективной вины и ответственности сейчас, спустя почти век, становятся размышлениями о пропаганде и вообще восприятии действительности, которая, конечно, очень сильно изменилась, но все никак не может стать другой окончательно.

Здесь я ещё хотел поместить какую-нибудь большую цитату, но не буду — иначе придется цитировать почти всю книжку.

Новый выпуск театрального подкаста драматурга Михаила Калужского «Закати сцену» — это диалог с Эстер Бол (Асей Волошиной), который почти полностью посвящен ее потрясающей пьесе Crime, некоторое время назад вышедшей отдельной книгой в нашем издательстве. Послушайте, очень интересный и важный разговор.

«До сих пор «Виктору Вавичу», который должен бы занимать место в первых рядах классики XX века, каким-то особым образом не повезло: несмотря на несколько переизданий, большой разговор об этом романе по-настоящему не начался...»

Для «Полки», спасибо им огромное, говорю несколько слов о «Викторе Вавиче» — великом романе Бориса Житкова, который вышел в нашем издательстве и скоро появится везде!