В телеграм много не напишешь, а порой хочется. Например, начать издалека, года так с 1995. Когда мы какой-то осенней уже ночью приползли в гости к Масе. Масю многие знают, он жил тогда с родителями около Крытого рынка. А мы именно что приползли, ходили мы уже с трудом.

У Маси на столе лежала кассета Шуфутинского, мы ее поставили в магнитофон, зазвучал «Еврейский портной».

Солнце тоже, вэй, садится на закате дня,
Но оно еще родится,
Жаль, что не в пример меня.
Кто же будет одевать их всех потом по моде?

Не было у меня тогда еще никаких дочерей, а словно предчувствовал, что будут. Столько лет прошло с тех пор, а спрашиваю себя каждое утро – как они будут, когда рядом меня не будет? Кто научит? Кто расскажет? Кто поругает? Кто простит? Кто защитит? Кто будет любить вас сильнее, чем папа?

Ответ на последний вопрос точно знаю – никто.

Сегодня ходил на спектакль «Анна Ревякина. Во имя Отца», я о нем писал. Спектакль именно об этом. Как живет дочь, когда отца уже нет рядом. И в то же время он рядом всегда. И никто об этом не расскажет лучше, чем сама дочь, которая стоит на сцене и слезы иногда прорываются у нее сквозь речь. Настоящие, не актерские слезы.

Аня в наши дни – это еще и форпост Донецка в Москве. Где, чего греха таить, многие до сих пор не поняли, о чем идет речь, что стоит на кону, и за что умирают люди. Уверен, что сегодня все, кто сидел в зале «Нового театра» получил ответы на эти вопросы.

Подумал сегодня еще и о том, что должен быть счастлив отец, которого вот так потом вспомнит его дочь. А то, что отец Ани тоже был сегодня в зале – сомнений никаких.