Меня перевели в операционную палату около двух недель назад. Сначала я чувствовал себя странно, видя свободно приходящих и уходящих людей. Вскоре я узнал, что это была лишь другая часть больницы. Здесь были пациенты, медсестры и врачи. Мне давали лекарства и делали уколы. В целом это всё было похоже на психиатрическое отделение. Единственным отличием было то, что операционное отделение было длиннее. Конечно, было еще одно значительное отличие. Мне позволяли спокойно гулять по отделению. Вечером я выбирался из палаты и просто гулял. Я прыгал и танцевал в комнате отдыха и бегал на первый этаж на полной скорости. Это были обычные радости, которые запрещались в отделении психиатрии.
Однажды я обнаружил нечто странное о себе, пока бежал по коридору. Когда я пробегал мимо столовой, мое тело замерло, без причины. У меня оставалось пять шагов до конца, но я остановился и не мог сделать и шага. В конце коридора была дверь. Дверь вела во внешний мир. Наружу больницы. На двери не было никаких запрещающих знаков, никто не останавливал меня. Но я все равно не мог пройти дальше, вскоре я понял, почему. Это была длина коридора в психиатрии, я останавливался, будто находился там и доходил до стены.
Они звали меня хорошим ребенком в отделении психиатрии. Иногда у меня случались приступы, но обычно я был обычным. Я улыбался и продолжал врать, пока никто не осознавал этого. Я знал свои границы. Коридор в психиатрии был длиной в 24 шага. Когда меня впервые положили в больницу, мне было 8. Я плакал и требовал, чтобы меня отпустили домой к маме, я крепко держался за дверь в конце коридора. Я безуспешно пытался открыть ее, пока не прибежали медсестры и не сделали мне укол. Какое-то время все напрягались, когда я выходил в коридор. Теперь никто не обращал внимания на меня, даже когда я добежал до двери. Я уже знал, что дверь в любом случае закрыта. Я просто продолжал бегать до нее и обратно. Я больше не умолял их открыть ее.
Но в мире живет много людей, которые намного глупее меня. Они держаться и трясут дверь без остановки. Их успокаивал стафф, им делали уколы, привязывали к кроватям. Если бы они вели себя чуточку спокойнее, их жизни стали бы намного проще. Эти идиоты не знали, как будет лучше. Я был таким же в начале. Меня тоже ловили и делали уколы. Я звал маму, яростно плакал несколько раз. – «Я не болен. Со мной все хорошо. Пожалуйста, придите и заберите меня домой». – Я не спал ночами, но мама так и не приходила.
Когда меня привезли в больницу после того, как нашли без сознания у дендрария, мои родители не задали ни одного вопроса. Они просто проигнорировали факт, что я потерял сознание. Так продолжалось и дальше, когда у меня начались приступы. Они отправили меня в больницу. Через какое-то время меня выписали и отправили в другую школу. Репутация семьи была важна для них. Сын с психических расстройством был неприемлем.
Я не стал хорошим ребенком сразу же. Не было какого-то драматичного события или запоминающегося инцидента. Я просто продолжал отказываться от себя. Я перестал плакать и желать выбраться отсюда. Я перестал кидаться в сторону двери в другом конце коридора.
Я посещал школу между госпитализациями, но я знал, что меня снова отправят в больницу. Было освежающим, смотреть на небо, наслаждаться ароматами каждого сезона. Но я старался не удерживать их в своей голове. Вскоре их все равно заберут. Друзья. История с расстройством не помогала заводить друзей. Было одно исключение. Я встретил группу, которая была похожа на настоящих друзей. Это было почти два года назад. Я пытался не запоминать их, но не мог с этим ничего поделать. Мне пришлось расстаться с ними после приступа на остановке. Последнее, что я помню, это ворота цветочного дендрария, открывающиеся для автобуса. Тогда я потерял сознание.
Меня перевели в операционную палату около двух недель назад. Сначала я чувствовал себя странно, видя свободно приходящих и уходящих людей. Вскоре я узнал, что это была лишь другая часть больницы. Здесь были пациенты, медсестры и врачи. Мне давали лекарства и делали уколы. В целом это всё было похоже на психиатрическое отделение. Единственным отличием было то, что операционное отделение было длиннее. Конечно, было еще одно значительное отличие. Мне позволяли спокойно гулять по отделению. Вечером я выбирался из палаты и просто гулял. Я прыгал и танцевал в комнате отдыха и бегал на первый этаж на полной скорости. Это были обычные радости, которые запрещались в отделении психиатрии.
Однажды я обнаружил нечто странное о себе, пока бежал по коридору. Когда я пробегал мимо столовой, мое тело замерло, без причины. У меня оставалось пять шагов до конца, но я остановился и не мог сделать и шага. В конце коридора была дверь. Дверь вела во внешний мир. Наружу больницы. На двери не было никаких запрещающих знаков, никто не останавливал меня. Но я все равно не мог пройти дальше, вскоре я понял, почему. Это была длина коридора в психиатрии, я останавливался, будто находился там и доходил до стены.
Они звали меня хорошим ребенком в отделении психиатрии. Иногда у меня случались приступы, но обычно я был обычным. Я улыбался и продолжал врать, пока никто не осознавал этого. Я знал свои границы. Коридор в психиатрии был длиной в 24 шага. Когда меня впервые положили в больницу, мне было 8. Я плакал и требовал, чтобы меня отпустили домой к маме, я крепко держался за дверь в конце коридора. Я безуспешно пытался открыть ее, пока не прибежали медсестры и не сделали мне укол. Какое-то время все напрягались, когда я выходил в коридор. Теперь никто не обращал внимания на меня, даже когда я добежал до двери. Я уже знал, что дверь в любом случае закрыта. Я просто продолжал бегать до нее и обратно. Я больше не умолял их открыть ее.
Но в мире живет много людей, которые намного глупее меня. Они держаться и трясут дверь без остановки. Их успокаивал стафф, им делали уколы, привязывали к кроватям. Если бы они вели себя чуточку спокойнее, их жизни стали бы намного проще. Эти идиоты не знали, как будет лучше. Я был таким же в начале. Меня тоже ловили и делали уколы. Я звал маму, яростно плакал несколько раз. – «Я не болен. Со мной все хорошо. Пожалуйста, придите и заберите меня домой». – Я не спал ночами, но мама так и не приходила.
Когда меня привезли в больницу после того, как нашли без сознания у дендрария, мои родители не задали ни одного вопроса. Они просто проигнорировали факт, что я потерял сознание. Так продолжалось и дальше, когда у меня начались приступы. Они отправили меня в больницу. Через какое-то время меня выписали и отправили в другую школу. Репутация семьи была важна для них. Сын с психических расстройством был неприемлем.
Я не стал хорошим ребенком сразу же. Не было какого-то драматичного события или запоминающегося инцидента. Я просто продолжал отказываться от себя. Я перестал плакать и желать выбраться отсюда. Я перестал кидаться в сторону двери в другом конце коридора.
Я посещал школу между госпитализациями, но я знал, что меня снова отправят в больницу. Было освежающим, смотреть на небо, наслаждаться ароматами каждого сезона. Но я старался не удерживать их в своей голове. Вскоре их все равно заберут. Друзья. История с расстройством не помогала заводить друзей. Было одно исключение. Я встретил группу, которая была похожа на настоящих друзей. Это было почти два года назад. Я пытался не запоминать их, но не мог с этим ничего поделать. Мне пришлось расстаться с ними после приступа на остановке. Последнее, что я помню, это ворота цветочного дендрария, открывающиеся для автобуса. Тогда я потерял сознание.
