Капелька

Нет времени. Есть капелька росы,
которая сползает по листу.
Ты думаешь, что тикают часы,
и что минуты в год перерастут.

Ты обречённо смотришь в календарь
и, вырвав лист, рождаешь листопад
той осени, что смоет навсегда
чернильные следы минувших дат.

Перебираешь чётки прошлых лет, –
сливаются потери в мерный стук:
не-то, не-так... Тик-так, тик-так – в ответ.
А капелька стекает по листу...


© Полина Орынянская, 2015

Забор

Здесь был забор. За ним дичалый сад.
И летом пионеров-октябрят
пасли в саду вожатые с завода.

А с этой стороны был дом и двор.
Мы на него смотрели сквозь забор.
Там был июнь. И там была свобода.

Мы знали все лазейки и ходы,
но толку? Ни туды и ни сюды...
Мы не любили лагерной еды
из заводской столовки номер восемь.

Но нас водили парами туда.
Мы по пути сгорали от стыда,
встречая вольных со двора.
Небось им,

безгалстучным, бездомным, деловым
и пыльным от носков до головы,
казалось, что мы маменькины детки.

И мы-то знали: это всё не так!
Но знаменосец нёс в столовку флаг
на пластиковом древке.

Мы тихо бунтовали в тихий час.
Вожатые наказывали нас,
в одних трусах поставив в коридоре.

Грозили, что поставят без трусов.
Завод гудел, и маму в пять часов
мы ждали, повисая на заборе.

Я не скажу, что мучилась тоской,
когда снесли наш лагерь городской
(в миру – вечорку для пролетарьята).

Всю жизнь я не любила тот забор.
А сад не забываю до сих пор –
там было дички в августе богато.


© Полина Орынянская, 2020

Мир

Проснёшься утром и думаешь: мир на месте.
В окне всё то же – берёза, на ней вороны.
Гремят кастрюли на кухне и дождь по жести.
Так было в детстве. А вдруг?.. и таишься сонно.

Разбудит мама:
– Вставайте! На завтрак творог.
Гулять недолго, на улице очень сыро!

Потом вспоминаешь – боже, тебе ж за сорок.
Ещё вспоминаешь – нет никакого мира…


© Полина Орынянская, 2015

Балтийская коса

У берега толпятся корабли,
чтоб прикоснуться к краешку земли
хотя бы трапом.

Тут западная точка. Долгий мол,
песок балтийский – солнечный помол...
Шиповник на своих когтистых лапах

ползёт, ползёт по склону с высоты,
распластанные жаркие цветы
листает ветер.

И «Вистула» уходит на косу.
И жадные туристы на носу
парома, словно маленькие дети,

узревшие впервые водный мир,
сияют, пальцем тычут на буксир,
потом, горласто ссыпавшись по сходням,

берут глинтвейн в кофейне или раф
и, щурясь на сирени во дворах,
идут, смеясь, по бывшей преисподней.

Но было это в сорок пятом аж…
Тут красота, романтика и пляж –
давно приют совсем иных историй.

Под сводами из древних кирпичей
гнездятся ласточки, непуганы ничем --
беззубый форт почти догрызло море.

И бродишь лабиринтом местных троп,
и смотришь вдаль, и дышится взахлёб...
Когда же день уходит, меднолоб,
и к ночи у косы темнеют воды,

и море с небом сходится внахлёст,
пятнадцать золотых геройских звёзд
видны над ней в хорошую погоду...


© Полина Орынянская, 2024

Карельское. Ночь

Тяжелы каменные своды Карелии.
Это суровая жизнь и смиренная смерть.
Это болотный лес, который стоит на горелых ногах
и силится ожить,
но в пустой мольбе только зря царапает небо.

Было время – камни вырвались из земли и застыли.
Их дикий рёв до сих пор катают сухие грозы
по склонам осевших гор,
и поющие сейды, глухие мшистые старики,
тихонько подвывают земной памяти.

Стоишь на берегу реки, и она
бормочет тебе на древнем наречии:
слушай, слушай, вода помнит, вода знает –
всё песок.
И пока горит костёр,
ты слышишь, как часы сбиваются со счёта,
на тёмной траве зреет роса,
и крики неспящих птиц тревожат эти капли.

У ночной тишины нет времени на тоску,
она пьёт солнечный ветер
и принимает свет давно погасших звёзд.
А ты молчи. Твой страх глуп и бесплоден,
твой удел – суета. Прячься за ней от вечности,
ибо, остановившись, поймёшь,
как мал и бессилен в этом просторном мире,
и всё, над чем ты властен, –
это не горы, не воды и леса,
а только твоя душа – ворон ли, голубь ли с веточкой оливы...


© Полина Орынянская, 2021

Мюссера

Цветёт черёмуха, и горы будто в пене.
Зелёным мхом заросшие ступени
надколоты, потресканы, черны.
Из влажной плотоядной тишины
змеятся корни сумрачных растений,
и заросли, пожравшие дорогу,
карабкаются к горному отрогу,
срываются со скал в забытый парк,
где, бледные, топорщатся агавы,
и плиты тротуарные корявы,
и лавочки целы незнамо как.
Как будто потревоженные нами,
лопочут пальмы, машут пятернями...
Тут заповедник птичьих голосов,
разбитых окон, замерших часов,
пустых аллей, чугунных фонарей
и призраков давно почившей эры.
Безлюден пляж покинутой Мюссеры.
Блаженна тишь, свободна и дика.
И мне бы тут остаться на века,
где море, неба синего синей,
ласкает многоточия камней
и дней...


© Полина Орынянская, 2017

***

Седеет вместе с одуванчиками май.
Ещё одна весна. Приют моей надежды.
Часы, не торопясь, протикают «прощай».
Весна моя уходит – не удержишь.

Зимой казалось в полумраке снежных дней,
когда мечты пусты, несбыточны и лишни
и будто не живёшь, а маешься во сне,
что счастье – лепестки цветущей вишни.

Как быстро отцвело… Всё под ноги, долой.
И щуришься от слёз и солнечного света.
Качает май своей седою головой
и завтра улетит с порывом ветра.

© Полина Орынянская, 2014

Девочка и река

Всё вверх ногами. Мне снова двенадцать лет.
В птичьем бедламе рождается рыжий свет.
Лета моя не речка ещё – ручей.
Блики, ракушки... тысяча мелочей.

Что ж ты, трава, усталый сухой камыш,
тайну мою от девочки не хранишь?
Что ты ей шепчешь, что дважды нельзя никак
в реку одну и ту же войти, дурак?

Видишь – она заходит и раз, и два...
Что ей твои бессмысленные слова,
что ей моё отчаяние потом,
если пока прозрачен ещё поток,

вязнут стрекозы в медленном ветерке,
камушкам круглым так горячо в руке,
рыбки шныряют возле прозрачных ног,
мама ругает, если подол намок.

Что этой девочке время? – Закат-рассвет.
Память – песчаный берег и птичий след.
Лето, кувшинки, ивы, тепла вода.
Девочка знает: всё это навсегда...


© Полина Орынянская, 2019

Дача. Штрихи

Песни птиц на рассвете
подобны всходящей рассаде –
тонки, беззащитны,
будто бы щупают жизнь.

*
Время ирисов. Сладко, тягуче: и-ри-сов.
Распущенные, распахнутые, как в исподнем.
Ветер стихает, к ним подлетая,
и они лижут его фиолетовыми языками.

*
Как странно: запах лета –
это запах скошенной травы.

*
Кукушке неймётся и ночью.
То ли мало мне лет осталось,
думает – сплю, не услышу.
То ли ей дня не хватает
считать и считать мои годы.


© Полина Орынянская, 2022

Цветное и горячее

Я, может быть, опять приду в себя,
не буду путать буквы и октавы
и очерёдность радужных полос.

Но небо утопает в голубях,
и жарким языком закатной лавы
облизан мир и вылюблен взасос.

До той поры, пока плетёт трава
незнамо что, шушукаясь с ветрами,
я буду подбирать к тебе слова,
я буду открывать тебя словами,

цветными и горячими, как бред,
как дикий мак на зелени обочин.
А если слов таких на свете нет,
я их сложу из стонов этой ночи.

Я выпутаю их из тишины,
повисшей под застрехами рассвета,
из музыки раскрытых лепестков.

Мы станем разговаривать на «мы»,
и я, простоволоса, неодета,
пойду к колодцу — пить с ладоней лета
прохладу отражённых облаков.


© Полина Орынянская, 2017

Дача. Июнь

Облака здесь, похоже,
недвижно висели весь год.
Всё и так же, и то же.
Скрипит, шелестит, цветёт.

Отживеешь под вечер.
Вокруг комариный звон.
И люпины, как свечи,
под окнами вместо икон.

Травы медленно дышат,
тепла и ленива их дрожь.
Опрокинут над крышей
порожний небесный ковш.

Пара яблонь ледащих.
И профиль отца за стеклом:
всё хлопочет и тащит,
как будто улитка, свой дом.

Перебрёх, детский плач
и дурной петушиный всхрип...
Вот и всё. Отсыпаются дачи.
Сиди и смотри,

как туман меж деревьев
мешается с лунной пыльцой,
как запуталось время
в паучьей сети над крыльцом.

И пока за линялыми ситцами
видно отца,
будет длиться и длиться
мой жаркий июнь без конца...


© Полина Орынянская, 2023

Абыр

Болит внутри. И болит так странно,
как будто там плещутся океаны,
набитые мёртвыми китами
и субмаринами.

Словно лежали на вечном приколе,
потом удивились: доколе, доколе?
И ржавые лопасти замелькали,
и фонтаны над спинами.

А если поверить, довериться, кинуть
себя, словно парусник, в эти гольфстримы,
с отливом совпасть на выдохе,
с приливом – на вдохе?

Застрять в кругосветке, оливковой ветки
не чаять, смотреть, как пасутся креветки
и рыба летит, по-птичьи выпорхнув
у острова Ко Хе.

Дождаться девятого вала, а мало –
пробоины в корпусе от нарвала,
тонуть, выдыхая: абыр, абыр, –
и пучить глаза по-рыбьи.

И там, на дне Марианского царства,
удильщиком-Диогеном скитаться...
Если б у душ вырастали жабры,
моя бы стала амфибией.


© Полина Орынянская, 2021

Цвет люпина

Когда спадает лютая жара
и вечер обретает цвет люпина,
становится спокойно и легко.

Сплетаются любовно стебли трав,
прохлада шарит в зарослях лениво,
на выдохе рождая мотыльков.

Просёлок пуст, и мир похож на сон.
Двоятся голоса, роятся звуки –
чужие, не знакомые ничуть…

Иду себе по сумеркам босой.
Ну, вот сейчас, смотри: раскину руки 
и – полечу… 


© Полина Орынянская, 2016

Слева направо

Чем ближе к полудню, тем слаще ветер,
летящий по скошенным травам.
Ползёт электричка, пуста на две трети.
Слева ползёт направо.

А справа налево, но мне не годится,
рысцой наддаёт пассажирский.
Там людям не спится, счастливые лица…
Ещё бы! Им ехать неблизко.

Гудящие рельсы, горячие рельсы,
платформочки, свёкла рядами.
Горячего сладкого чая залейся.
А вот бы мне с вами!

В окошке – долины, лиманы, малина…
Состав тормознёт на закате,
стряхнёт пассажиров, как мокрая псина,
и дальше себе покатит.

А там – всё, что хочешь: море и скалы,
пальмы, крыши из дранки,
суровые скулы, жрецы, аксакалы
и даже мустанги!

Там время в лишайник закутало камни,
нянькает кости в дольменах.
Там рыбы шагают по дну плавниками
в своей кистепёрой вселенной.

…Сижу в электричке невозмутимо,
смотрю на посевы.
А жизнь ощутимо проносится мимо –
справа налево.


© Полина Орынянская, 2017

Города

Припоминай: трамвайные пути,
асфальт разбитый, пыль, кусты по краю.
Шиповник жарко пахнет, доцветая...
Мне в этот город дважды не войти.

Не то чтоб он не тот и я не та.
И под забором те же амаранты.
Но нет смешного платьица в цветах
и серых сандалет с прошитым рантом...

Как шёл моим далёким городам
весёлый ситчик на весёлой маме
и наш видавший виды чемодан –
коричневый с железными замками.

...То осень, то зима в моём окне.
Когда нечасто наступает лето,
оно приходит в серых сандалетах,
которые малы ему и мне.

И тянутся повсюду провода –
связующие ниточки разлуки,
не зная, что уходят в никуда.
Горячие цветные города...
От них остались запахи и звуки.


© Полина Орынянская, 2020

Из Псебая

Сползает тень по зелени предгорий.
Шумит Лаба, хмельная от дождей.
Там, за хребтом, о камни бьётся море,
а здесь туман всё ниже и седей.

Тропа ведёт наверх по разнотравью.
Обрыв. Орёл кружится подо мной...
Когда бы я была библейский Ной,
я знала бы, куда Ковчег направлю.

Сосна за камни держится корнями
(такую веру, Боже, даждь нам днесь),
и листья разноцветные роняет
на склоне явор в облачную взвесь.

Мои следы недолго помнит глина.
Но память – ложь, беспамятство честней.
Тут по весне в тюльпанах луговины.
Давай сюда вернёмся по весне?

Другая жизнь – спокойная, влитая
в расщелины ручьями и травой.
Под вечер месяц – словно запятая
меж суетой и тишью вековой.


© Полина Орынянская, 2020

***

Галки-галочки над золочёными куполами...
Лето коротко, и — беда такая —
раз оно началось, развязало и в пополаме,
значит, кончится, канет в дождь, пузыри пуская.

И поэтому я смотрю на него с опаской.
Каждой порой ветер вбираю — жёлтый, сиреневый,
боевой, луговой, пьяной, пряной раскраски.
Задыхаюсь, сбиваюсь, мне не хватает времени.

По утрам город пахнет прибитой пылью и клевером.
Нам по десять, помнишь? Позавтракать — и по зарослям диким!..
Хочется плакать, но я не скулю, выдыхаю и верую
в бесконечный июнь и завязи земляники.


© Полина Орынянская, 2016

***

Я люблю этот город. Щербатый сырой асфальт.
Рыжеватая зелень в отсветах фонарей.
Что бы с миром ни сталось, приходит сюда закат
не спеша, еле-еле, и пятится от дверей,

и пускает корни за лесом, в другой стране,
где толпятся большие дома на сто тыщ жильцов.
А у нас только небо всё слаще и всё нежней,
и торопятся бабочки к лампочке над крыльцом.

Я люблю этот город. Полвека немалый срок –
от советского быта до нынешних лет и бед.
Только мне это – время, а городу – пыль-песок,
одуваний пух да слетевший вишнёвый цвет.

И себя обмануть нелегко, а я всё туда ж.
Это запах вечернего ливня пришёл за мной.
И стою у подъезда, смотрю на второй этаж.
Может, выглянет мама: поздно, пора домой!..


© Полина Орынянская, 2024

С праздником, с Днём России, друзья!

*
Моё – на сотни километров вдаль,
от облаков, накрывших Таганай,
до деревеньки под названьем Дурки.

Моя земля – Ахматовская копь,
и как её забвением ни гробь,
а только сам с собой играешь в жмурки.

Под прелью прошлогоднего листа
она хранит заветные места,
на карте – просто россыпь многоточий...

Ночное бормотание шивер.
Попутчик, тихий рыжий старовер,
который в город ни за что не хочет.

А хочет – к трём девахам пацанов
и на комбайне убирать зерно
в Больших Бакалдах.

Ещё немного вахты чёрт-те где,
и будет в жизни всё, как у людей,
как надо.

А мне как надо? Глянешь со скалы –
и лёгкие становятся малы.
И, знаешь что, завидую берёзе,

проросшей в серокаменной щели
на горсти даже пыли, не земли.
Как думаешь, а мы бы так смогли?..
Дорогу нудным дождиком развозит,

и мы идём за прежними след в след
по колее, по карте, еле-еле.
Но впереди виднеется просвет,
и облака белее и белее.


© Полина Орынянская, 2021