Тема зависимости для меня не очень простая из-за личной истории: я росла со взрослым с алкогольной зависимостью, пережила не одну смерть родственников, связанную с ней же, и долго-долго разбиралась (и продолжаю разбираться) на терапии с тем, что я по этому поводу чувствую. Поэтому я с интересом откликнулась на предложение издательства Individuum написать обзор на книгу «Тяга. Всемирная история зависимости», написанную врачом Карлом Эриком Фишером, который сам столкнулся с алкогольной зависимостью. Я поняла, что никогда прицельно не углублялась в эту тему, и мне было интересно проверить усвоенные с детства идеи о зависимости на соответствие реальности.

Несмотря на медицинский бэкграунд автора, он далёк от медикалистского взгляда на зависимость исключительно как на болезнь. Привлекая самые разные исторические примеры и рассказывая о том, как на протяжении веков менялось представление о зависимости и о способах борьбы с ней, он ставит, по сути, философский вопрос: чем всё-таки является зависимость? Это заболевание мозга? Порок воли? Личный выбор человека или следствие воздействия неподконтрольных ему сил? Неотъемлемая часть личности или враждебная внешняя сила? Биологическая, социальная или духовная проблема?

Ответ мог бы прозвучать так: это и всё сразу, и ничего из этого. Фишер описывает зависимость как комплексный феномен, не сводимый ни к одной из узких трактовок. При этом он фокусируется на том, как на распространенность проблемы зависимости влияют социальные и политические факторы: исторические примеры, начиная от эксплуатации коренного населения США, чьи проблемы с алкоголем были следствием осознанной политики колонизаторов, заканчивая участниками войны во Вьетнаме, которые массово употребляли героин во время боевых действий, и современным опиоидным кризисом, порождённым действиями одной конкретной фармацевтической компании (об этом, кстати, есть интересный выпуск подкаста «Зависимость»), разоблачают распространённое представление о зависимости как о личной проблеме, связанной исключительно с недостатком силы воли у отдельных, особенных, совсем не похожих на нас людей.

Книга Фишера очеловечивает тех, кто столкнулся с зависимостью, при этом избегая представления о них как о пассивных объектах, подвергшихся воздействию демонической внешней силы — алкоголя или наркотиков. Скорее, он рассматривает расстройства употребления психоактивных веществ как особый вид трудностей, связанных с мотивацией и принятием решений, а также как один из распространенных вариантов ответа на человеческое страдание. Употребление алкоголя или наркотиков может быть попыткой решения проблемы, которая со временем сама по себе становится проблемой, и в этом смысле оно не так уж сильно отличается от многих других ментальных трудностей.

Фишер убедительно демонстрирует, что репрессивные меры, направленные на искоренение проблемы зависимости, не просто не работают, но усугубляют ситуацию — например, «война с наркотиками» в США имеет отчетливую расовую подоплеку и представляет собой, по сути, криминализацию бедности, никак не помогающую самим зависимым прийти к исцелению. Меня тронул и впечатлил гуманистический посыл этой книги и способность автора сохранять оптимизм, несмотря на то, что он продолжает быть свидетелем множества неудачных попыток людей с зависимостью вернуть себе свою жизнь при равнодушном попустительстве системы. Местами мне было нелегко её читать, она заставляла возвращаться к тяжёлым воспоминаниям и задавать себе неудобные вопросы, но именно с этой целью я за неё и взялась — и мне правда кажется, что «Тяга» сделала меня на шаг ближе к пониманию этой сложной, болезненной, искаженной стереотипами и предубеждениями проблемы.

#рекомендации

​​Пока возвращалась из путешествия от океана до гор, слушала подкаст про отдых и думала о том, как за полтора года, несколько войн и три переезда в меня проникла всепоглощающая усталость, будто бы выходящая за пределы того, что мы обычно имеем в виду, когда говорим о необходимости отдохнуть. Это усталость от необходимости ежедневно вмещать в себя зло, не подвластное пониманию и растущее по экспоненте. Усталость от ощущения себя пылинкой, болтающейся в пустоте. Усталость от отсутствия дома и ясного представления о будущем. Это никак не связано с профессиональным выгоранием — напротив, работа продолжает оставаться одной из немногих вещей, чью прочность и осмысленность я ощущаю каждодневно. Ко всему остальному, скажем так, возникают вопросики.

От такой усталости не помогает ни полежать, ни сменить вид деятельности, ни выпить бокал вина в пенной ванне. Вопрос про отдых приобретает экзистенциальное измерение: как я могу обойтись с этим уничтожающим внешним контекстом, чтобы хоть ненадолго перестать чувствовать на себе его груз? Или мне нужно научиться выдерживать эту тяжесть и вопреки ей продолжать дышать полной грудью? Можно ли оставаться в контакте с реальностью так, чтобы она тебя не разрушала, а закаляла?

Пока я не знаю ответов на эти вопросы. Но знаю, что в рамках налаживания отношений со своей душевной усталостью, которая вряд ли в ближайшее время куда-то денется, очень важно искать то, что дает ясное ощущение смысла. В этой поездке я с новой силой ощутила, каким огромным источником смысла для меня является природа; для меня отношения с ней — это самое близкое, что я могу испытать к религиозному чувству. Природа и животные, самые разные, от смешных тонконогих птиц, которые на территории нашего отеля чувствовали себя как дома, до невообразимого кита, подарившего нам на удачу взмах хвоста. Мир, существующий помимо человека, блаженно равнодушный к его страстям и страданиям. Невероятная нерукотворная красота, помогающая немного подлечить душу.

Так я вижу для себя свою ближайшую задачу: создавать в жизни пространство для того, чтобы искать новые источники смысла, встречаться с уже существующими и подпитываться от них, обретая силы жить дальше и видеть свет даже в самом глубоком мраке.

«Здравствуйте! Раскройте, пожалуйста, фразу из этого поста: “мы не особо понимаем, как вообще работает терапия”. Как это сочетается с годами обучения и супервизии, с теорией и инструментами психологов?»

Спасибо за интересный вопрос! Начну с истории, которая мне очень нравится — ей часто делится Эрнесто Спинелли на своих семинарах (пересказываю по памяти, поэтому заранее извиняюсь за возможные неточности):

Завершая терапию с давним клиентом, Спинелли спросил, какие моменты в терапевтическом процессе стали для него самыми важными, помогающими и прорывными. К удивлению Спинелли, вместо рассказа о блестящих интервенциях терапевта, которые помогли клиенту прийти к глубоким инсайтам, он услышал следующее: «Как-то раз я уходил из кабинета и заметил на вешалке ваш шарф — на нём была символика моей любимой бейсбольной команды. В этот момент я понял, что могу вам доверять».

Я вижу терапию как территорию на стыке науки, искусства и ремесла, на которой теория и техники, о которых вы пишете, имеют не последнее, но всё-таки ограниченное значение. Исследования говорят о том, что терапевтические отношения влияют на результат терапии сильнее, чем техники и интервенции, а самая значительная роль вообще отводится внешним факторам — то есть тому, что происходит в жизни клиента за пределами терапии. Ни отношения между психологом и клиентом, ни жизнь клиента в промежутках между сессиями не могут быть сведены в какому-либо заранее прописанному набору действий и не могут быть полностью объяснены ни одной теорией.

Более того, умение в процессе встречи с клиентом брать теоретическое знание в скобки — то, что в феноменологии называется «эпохé» — является ключевым для экзистенциальной терапии, которая стремится создать условия для встречи двух людей, каждый из которых предстает субъектом диалога, а не объектом воздействия. Чрезмерная опора на теорию может приводить к взгляду на клиента как на предмет изучения, то есть взгляду извне и сверху; экзистенциальный подход же стремится увидеть человека вне рамок интерпретации, таким, какой он есть — насколько это вообще возможно, конечно.

В каком бы подходе мы ни практиковали, мы должны понимать, что наше знание о человеке всегда ограничено — его можно сравнить с попыткой рассмотреть что-то огромное через бинокль с максимальным приближением. На мой взгляд, годы обучения и супервизии нужны психологам не только для того, чтобы освоить теорию, но в первую очередь для того, чтобы научиться быть в отношениях: развить терапевтическую интуицию, способность отделять свои переживания от происходящего с клиентом, доверие своим чувствам наряду с умением ставить под вопрос свои идеи и установки, искусство выстраивать гибкие, но прочные границы, не избегая при этом близости. И чем дольше мы этому учимся, чем больше получаем живого, сложного, многогранного опыта бытия с другими, тем очевиднее становится ограниченность наших знаний, о которой я писала выше, и невозможность свести к каким-либо категориям тот алхимический элемент, который способен превратить простой разговор двух людей в подлинную встречу.

Досмотрела «The Crowded Room» — сериал про травму, про боль, которую одни люди могут причинять другим, и про огромную, невероятную способность психики к самосохранению. (Дальше будет много спойлеров, если для вас это важно — лучше будет вернуться к тексту после просмотра).

На первый взгляд «Переполненная комната» — это еще одна драматизированная история заболевания, которое Голливуд любит особенной любовью: диссоциативного расстройства идентичности (его часто знают под старым названием расстройства множественной личности). Про него сняты, мне кажется, десятки фильмов, которые нередко фокусируются на преображении героя, показывая смену одной личности другой как своего рода аттракцион. Излишней кинематографичности, на мой взгляд, не удалось избежать и «Комнате», но за ней лежит принципиально иной, чем раньше, посыл. Это история не болезни, но поразительной попытки самоисцеления: мы наблюдаем за работой защитных механизмов психики, без которых главный герой сериала, Дэнни, прошедший через страшный опыт насилия со стороны сразу двух значимых взрослых, просто не смог бы выжить.

Драматургической основой сериала выступает судебный процесс, в котором участвует Дэнни: его арестовали за стрельбу в толпе, и по ходу действия мы узнаем, что стрелял не он, а одна из его личностей, при этом сам герой об этом не подозревает. Но для меня наиболее интересные и живые моменты этой истории были связаны не с расследованием или судебными заседаниями, но с процессом психотерапии: Дэнни работает с клинической психологиней, которая помогает ему постепенно осознать и принять свой диагноз, понять, какую роль выполняет каждая из его личностей, зачем они возникли и как помогают ему выживать.

ДРИ может развиться в тех случаях, когда травматическое событие происходит в очень раннем возрасте. Психика ребёнка оказывается неспособной обработать его, при этом оставаясь цельной. Сознание разбивается на фрагменты, и личности, которые самим человеком воспринимаются как отдельные люди, живущие в его теле, принимают на себя главный удар и становятся хранителями боли, ужаса, стыда, вины и всех остальных непереносимых для ребёнка переживаний. Как любая попытка нашей психики защитить себя, она имеет свою цену: люди с ДРИ переживают мучительные провалы в памяти, симптомы дереализации и деперсонализации, тревожные и депрессивные состояния вплоть до суицидальных, флешбеки, расстройства сна и многое другое. Но они обретают возможность выжить. Часто бывает так, что люди лишь во взрослом возрасте узнают о своём диагнозе, а до этого момента расстройство успешно скрывает себя, выполняя свою главную функцию — оно позволяет человеку существовать, не погружаясь ежесекундно в разрушительные воспоминания о самых страшных моментах своей жизни.

Я провела полдня, читая рассказы людей с ДРИ о своем опыте, и была поражена и восхищена тем, на что способна человеческая психика, как сложно она устроена и как на самом деле мало мы о ней знаем. В сериале меня тронуло сострадание и уважение, с которым авторы смотрят на своего героя: не как на зловещего психопата или фрика, который развлекает окружающих своим меняющимся акцентом, но как на глубоко страдающего и очень сильного человека, который, пройдя через ад, постепенно находит путь к обретению внутренней целостности. В кульминационной сцене Дэнни встречается с собой-ребенком — одной из личностей, которую он долгое время держал на задворках сознания из-за непереносимого чувства вины (люди, пережившие насилие, зачастую годами живут с мыслью «это случилось со мной, потому что я сам/а этого хотел/а»). Он осознаёт, что важнейший этап его пути к исцелению состоит в том, чтобы освободить этого страдающего ребёнка от огромного груза стыда и вины, который он несёт на своих плечах. И кажется, что в конечном итоге ему это удается.

#рекомендации

С Машей мы познакомились ещё в Петербурге, до того, как нас самих и многих наших знакомых раскидало по разным точкам земного шара. В этот четверг мы встретимся, чтобы поделиться своим опытом переездов, смены планов, успешных и не очень попыток адаптации, и поддержать всех, кто проходит через что-то подобное. Приходите, будет весело и честно!

​​Месяц назад я сходила на первый в своей жизни прайд. Было удивительно видеть абсолютно свободных людей, которые не ждут, что на них нападут прохожие или полиция, и не могут даже представить себе необходимости скрывать свою идентичность. Такую степень свободы мне сложно примерить на себя после почти тридцати лет жизни в России. Я до сих пор чувствую себя тревожно в толпе, особенно шумной, иногда меня накрывают флешбеки с протестов, изнутри поднимается животный страх перед физическим насилием. До сих пор непривычно видеть открытые квир-пары, идущие по улице за ручку — не потому, что это само по себе кажется чем-то странным, но именно потому, что они совершенно ничего не боятся, и мне трудно себе это представить.

Так хочется, чтобы все люди, вне зависимости от сексуальной или гендерной идентичности, смогли узнать и прочувствовать, каково это — жить без страха. Так хочется не терять веру в то, что когда-нибудь это станет возможным в России.

Обнимаю всех, кому это сейчас нужно.

«Добрый день. У меня в жизни периодически возникают негативные ритуалы, с которыми очень трудно бороться. По сути, вредные привычки, но они включаются в конкретные моменты. Например, я понимаю, что моё употребление алкоголя уже давно вышло за рамки условной нормы: теперь оно практически ежедневное, причём в больших количествах. При этом, когда я беру себя в руки и отказываюсь от алкоголя на какое-то время, у меня нет ни физической тяги, ни физиологических признаков (больной головы или дрожащих рук). Но вот ритуальность остается: «понедельник — день тяжелый, надо расслабиться», «пятница — ну тут уж без вариантов», «стейк без бокала красного — деньги на ветер». Аналогично с привычкой покупать кофе (иногда с выпечкой) утром в офисе. Вроде понимаю, что кофе меня не бодрит, что на это всё уходит слишком много денег, что это плохо влияет на мою фигуру, но не могу остановиться. Очередной ритуал — зайти в офис, включить компьютер, обозначить план на день — и спуститься в кофейню. При этом дома в выходные действия могут быть такими же, но потом нет желания куда-то идти за кофе. Есть ли какие-то именно практические трюки, приемы, которые позволят ломать эти ритуалы?»

Привет! Я бы предложила рассмотреть две части вашего вопроса по отдельности. В части про алкоголь вы пишете, что при отказе от него не наблюдаете физических симптомов. Мне кажется, здесь может играть роль распространённое представление о зависимости как о проблеме, которая обязательно должна выражаться на физиологическом уровне. На самом деле это не всегда так: можно не испытывать синдрома отмены и более-менее спокойно отказываться от вещества (на время), но всё равно иметь ту или иную степень зависимости, поскольку зависимость во многом является психологическим феноменом.

Ритуальные фразы, которые вы привели в пример, выглядят как рационализации, которые помогают оправдать употребление (в первую очередь для себя), объясняя его внешними причинами, а не внутренней потребностью. Я бы предложила поспрашивать себя: бывает ли так, что вы ждёте вечера, чтобы можно было начать пить? Приносит ли употребление алкоголя ощущение облегчения? Является ли алкоголь привычным спутником вашего отдыха — когда можно и без него, но это будет немного не то? Бывает ли вам стыдно затрагивать тему употребления алкоголя в разговорах с другими людьми? В качестве дополнительной проверки можно пройти тест AUDIT, разработанный ВОЗ — это простой опросник, не дающий универсальных ответов, но позволяющий приблизительно оценить серьёзность проблемы. Если вы ответили «да» на часть моих вопросов (или на все) и набрали достаточно много баллов в опроснике, это может быть поводом обратиться за консультацией к психотерапевту.

Если говорить про историю с кофе, она действительно может быть ритуальной, если вы видите прямую связь между желанием купить кофе и временем и местом (утро в офисе); при этом за любым ритуалом стоят какие-то потребности, и важно постараться их обнаружить. Чего именно вам не хватает в момент перед началом работы? Возможно, хочется взять паузу, прежде чем погрузиться в деятельность, и поход в кофейню берет на себя функцию такой передышки. Или вам нравится перекинуться парой приветливых слов с баристой — тогда это может быть скорее потребностью в человеческом контакте. А может быть, причина ещё проще — вы не высыпаетесь перед рабочими днями, и кофе с выпечкой становятся попыткой взбодрить свой организм, тогда как на выходных после достаточно количества сна вы в этом не нуждаетесь.

Я верю в то, что всё в нашей психике имеет смысл, пусть даже не очевидный на первый взгляд. Скорее всего, если вы будете пытаться «сломать» те или иные поведенческие проявления, на смену им придут другие, и не факт, что они будут более конструктивными. А вот обнаружение потребностей, стоящих за тем или иным проявлением, даст вам возможность действовать более осознанно и свободно, выбирая то, что подходит именно вам.

#поговоритьобэтом

Задать вопрос можно в личные сообщения (@existential101) или анонимно по ссылке.

Этот год был тяжелый, длинный, интересный, полный любви, страшный, разный. Хорошо, что он был, и хорошо, что заканчивается. Хочется обойтись без итогов — если мы живы и продолжаем жить, это уже достаточный итог. Хочется не требовать от себя больше, чем могут дать мои тело и психика, но быть благодарной им за то, что есть.

Я очень хорошо помню это жуткое чувство, будто бы будущее отменили навсегда. Сейчас его нет. Каким бы ни было будущее, я смотрю в него с надеждой — и буду держаться за эту надежду столько, сколько смогу. Я надеюсь продолжать расти, учиться, думать, любить, плакать, обниматься, шутить и смотреть на мир широко открытыми глазами. Хочу передать эту надежду и вам.

Увидимся в 2024 году.

Почему бы не начать новый год с фильмов про секты?

После нетфликсовского «Escaping Twin Flames» — рассказа о культе, обещающем своим последователям вечную любовь — я посмотрела несколько серий «The Vow», подробного документального исследования секты под названием NXIVM. Удивительной для меня оказалась идея, объединяющая оба фильма и вступающая в противоречие с распространённым стереотипом про секты: мол, чаще всего туда попадают люди пассивные и внушаемые, уязвимые к манипуляциям в силу своих личностных особенностей. На самом деле герои:ни обеих документалок — это чаще всего успешные, яркие и сильные духом люди, и объединяет их не какая-то специфическая уязвимость к абьюзу, а вполне естественное человеческое желание ощущать себя хозяевами своей жизни.

Лидеры обеих сект доводят экзистенциальную идею о том, что каждый человек выбирает свою судьбу, до предела. Они говорят: ты и только ты выбираешь то, что с тобой происходит. Ты выбираешь, что чувствовать и как реагировать. Никто не может причинить тебе зла, если ты не дашь себе быть затронутым им. Для многих людей, вовлечённых в культы, эта идея на первых порах становится освобождающей — она внушает веру в то, что мы можем выбрать быть счастливыми вне зависимости от внешних обстоятельств. Но ровно эта же идея делает сами культы и царящую в них эксплуатацию неуязвимыми к критике, ведь если тебе что-то не нравится — это значит, что ты недостаточно поработал над своими реакциями и «выбираешь позицию жертвы» вместо того, чтобы преодолевать себя и стремиться стать лучше.

В NXIVM участн:иц заставляли ограничивать себя в еде и сне под предлогом того, что для самосовершенствования важно избегать «диктатуры комфорта» (тут слышен тот же лейтмотив: ты способен контролировать себя, способен преодолевать свою несовершенную человеческую природу и выбирать быть «лучшей версией себя» — тогда как на деле голодание и депривация сна действительно делали вовлеченных в секту людей более уязвимыми к использованию и снижали их способность критически мыслить и доверять сигналам своего тела об опасности). В секте Twin Flames эта доведенная до абсурда идея в духе «нельзя обидеть, можно обидеться» вполне буквально воплощалась в упражнении под названием «Зеркало», к которому участни:цы должны были прибегать в любой непонятной ситуации. Суть его состоит в том, чтобы всё, что не нравится тебе в действиях других людей, оборачивать на себя: не меня не любят — а я не люблю себя, не со мной плохо обращаются — а я плохо обращаюсь с собой, и так далее. Опять же, здесь вполне существующий феномен проекции (когда мы подозреваем других людей в том, что чувствуем и думаем сами) превращается в инструмент газлайтинга и контроля.

Меня эти фильмы навели на размышления о парадоксальной и двойственной природе человеческого существования. Да, мы действительно являемся авторами своей жизни, но мы вынуждены прокладывать свой путь, исходя из тех карт, которые были нам выданы при рождении, учитывая множество внешних обстоятельств, на которые мы не в силах повлиять. Мы создаём смысл внутри бессмысленной вселенной, принимаем решения в условиях неопределённости, проецируем себя в будущее, осознавая собственную смертность, и стремимся отстоять свою индивидуальность, будучи неразрывно связаны с другими. Попытки игнорировать любой из этих полюсов существования могут быть опасны: отказываясь от возможности выбирать и отдавая себя на волю обстоятельств, мы лишаем себя власти над своим жизненным путём, но точно так же стремление к тотальному контролю над собой без учёта собственных ограничений и влияния на нас других людей и мира в целом могут вместо эмпауэрмента и освобождения привести нас в ситуацию тотальной зависимости от чужой воли. Для меня быть человеком — значит учиться существовать внутри этих противоречий, видеть и свои возможности, и свои ограничения, не отказываться от своей ответственности, но и не снимать её с других. Не больше, но и не меньше.

#рекомендации

Последние несколько дней выдались насыщенными: я практиковала навыки экзистенциальной терапии на семинаре от Existential-Humanistic Institute и побывала на первой встрече супервизорской группы моего любимого Эрнесто Спинелли (честно говоря, до сих пор не могу поверить своему счастью). Думаю, я ещё напишу о том личном значении, которое для меня имел этот опыт, а пока что поделюсь с вами заметками на полях.

🍃 Наша культура говорит нам: «хватит уже сидеть, делай что-то» (don’t just sit here, do something). Терапия же, напротив, может быть о том, чтобы перестать наконец что-то делать и просто посидеть со своими чувствами (don’t just do something, sit here).

🍃 В терапии лечат отношения. Терапевт не реализует свои амбиции и не направляет клиента по тому пути, который кажется ему правильным, но присутствует рядом как попутчик. Подлинное присутствие создает чувство безопасности, необходимое для того, чтобы исследовать свои сложности, конфликты и желания на глубинном уровне. Терапевт стремится помогать, но не чинить.

🍃 Если я не боюсь самого себя, я не буду бояться своих клиентов.

🍃 Интересный вопрос для самоисследования: пошла бы я как клиентка к такой же терапевтке, как я сама?

🍃 Не надо пытаться толкать реку (don’t push the river). Даже самые точные инсайты не имеют смысла, если они были озвучены слишком рано. Одно дело — понять что-то интеллектуально, и совсем другое — поверить в это и пережить это осознание телом. Этот процесс требует времени. Если клиент не готов открываться и идти глубже, наша задача — с уважением относиться к его защитам.

🍃 Вижу ли я клиента как объект для исследования или как живого человека, нуждающегося в понимании?

🍃 Быть открытым и аутентичным терапевтом не равно откровенности и отсутствию границ. Аутентичность предполагает искренность наших реакций в контакте с клиентом, а не подробные рассказы о своём собственном опыте.

🍃 Я могу не соглашаться с тем, что говорит клиент, и одновременно с этим создавать пространство, в котором сможет разместиться его реальность, отличная от моей.

🍃 Мы стремимся показать клиентам, что они могут выбирать свою жизнь, и вместе с тем отражаем ограниченность того выбора, который есть у всех нас, равно как и ограниченность самой жизни. Мы свободны выбирать внутри тех ограничений, которые накладывает на нас бытие человеком.

🍃 Мы делаем лучшее из возможного, чтобы быть теми, кто мы есть.

«добрый день!
спасибо за ваш канал.

я плачу и кричу от боли. больше всего на свете мне хочется, чтобы у меня появились отношения, но каждый раз, когда влюбляюсь, я вместо добрых слов говорю человеку что-то грубое и отталкивающее. после этого, конечно же, со мной перестают общаться. такое случилось год назад, после этого я разрушилась и пошла в терапию. очень многое узнала про самосаботаж и страх отвержения, приняла свою ошибку и научилась принимать себя. но вот спустя год после первого свидания мне очень сильно понравился человек, и я снова не выдержала и грубо оттолкнула его. спустя неделю извинилась, но это не помогло вернуть отношения. мне хочется рвать на себе волосы, хочется резать себе кожу, хочется кричать до потери сознания. я снова не смогла перебороть страх уязвимости и выбрала иллюзию контроля, от которой потом стало намного хуже, чем если бы мне просто сказали, что со мной не хотят встречаться. мне стыдно, что я такая слабая и трусливая. не могу даже сформулировать конкретный вопрос, потому что как будто бы в теории всё понимаю сама, но на практике обманываю себя и другого. какие у вас мысли по этому поводу?»

Привет! Вижу, как много сильных тяжёлых чувств в вашем тексте. В первую очередь мне хочется поддержать вас в том, что вы решились пойти на терапию, чтобы познакомиться со своими страхами и научиться с ними взаимодействовать. Чаще всего такая сильная тревога отвержения становится следствием травмирующего опыта в раннем детстве, нередко связанного с неглектом, когда эмоциональные потребности ребёнка не удовлетворяются, взрослые не помогают ему формировать реалистичный образ себя и развивать навыки саморегуляции. Мы учимся быть в отношениях — и с собой, и с окружающими — на примере наших самых первых отношений со значимыми взрослыми. И если из этого опыта мы выходим с идеей, что человек рядом — равнодушен или непредсказуем, мир небезопасен, а виновата во всём этом я сама (потому что у маленького ребёнка нет вариантов обвинять в чём-то людей, от которых зависит его выживание), это будет накладывать отпечаток на все последующие отношения, которые мы стремимся построить. И да, порой страх отвержения бывает настолько сильным, что становится проще самой оттолкнуть важного человека, чем мучиться невыносимой тревогой от перспективы быть брошенной; это не проявление слабости, а мощный защитный механизм. К сожалению, как нередко бывает с защитными механизмами, на практике он может вредить больше, чем помогать, но изначально он появился, чтобы оберегать вас от боли, которую вы (пока что) не можете выносить.

По моему опыту, научиться переживать эту боль так, чтобы она не ощущалась чем-то катастрофическим и несовместимым с жизнью, возможно, и терапия является в этом огромным подспорьем, но это занимает не один год. Узнать о том, что и как внутри вас работает — необходимое, но недостаточное условие для этого. Терапия даёт ещё и новый эмоциональный опыт построения безопасных и надежных отношений, и именно он играет самую важную роль в изменениях такого рода. Вполне вероятно, что находиться в терапевтических отношениях вам будет так же непросто, как в романтических или дружеских: в хорошей терапии они становятся зеркалом того, что происходит в жизни клиента. Опыт безусловного принятия вас как человека, который не исключает возможности конфронтировать ваше поведение; безопасная привязанность, не разрушающаяся от конфликтов; возможность постепенно исследовать себя под чутким и тёплым взглядом собеседника — вот те ценности, которые вы сможете принести из терапии во все другие значимые для вас отношения. Это длинный и трудный путь, который порой может казаться беспросветным, но в нём совершенно точно есть смысл. Надеюсь, что у вас будет возможность его продолжить.

#поговоритьобэтом

Не сдавайтесь.
Продолжайте, скорбя и странствуя.
Продолжайте себя во времени и пространстве.
Продолжайте делом слово и словом дело,
Чтобы тьма отступала, пятилась и редела.

Не сдавайтесь ей.
До рассвета не так уж много.
Станьте больше,
Чем молчание некролога.
Умирая, ты лишаешься всяких прав
Кроме права памяти,
смертию смерть поправ.

Не сдавайся.
Если сдашься, февраль захватит нас.
Опустив глаза, не увидишь, как будет май.

Опуская взгляд – смотри на землю внимательно.
И когда увидишь сдавшихся –

Поднимай.

Пока я собиралась с мыслями и пыталась найти слова, наступило 24 февраля. Прошло два года с начала полномасштабной войны. Вернись я в прошлое и расскажи самой себе об этом — ни за что бы не поверила. За эти два года вещей, в которые я не могу поверить, стало гораздо меньше.

Помимо прочего, для меня эти два года были временем значительной внутренней перестройки. Прощания с иллюзиями. Отказа от веры в конечного спасителя, как его называет Ялом, — в кого-то сильного и взрослого, кто придёт и все решит. Пересмотра своих представлений о прогрессе и цивилизации, которые мне раньше не приходило в голову ставить под вопрос. Я привычно повторяла: «как же такое возможно в двадцать первом веке?», опираясь на распространённую идею о том, что человечество в целом движется к снижению уровня насилия и торжеству гуманистических ценностей, особенно после ужасов Второй мировой. Оказалось, что это не так. Люди по-прежнему способны делать прекрасные вещи и делать ужасные вещи, и продолжают делать и те, и другие. А ещё люди, судя по всему, не слишком-то хорошо учатся на своих ошибках.

В последние дни многие писали что-то про надежду. Я попыталась понять, насколько ощущаю её сейчас внутри себя, и ничего особо не обнаружила. Но при этим я не чувствую апатии и потери способности к действию. Оказывается, жить сквозь отчаяние тоже можно. Я всегда, когда могу, буду предпочитать действие бездействию, потому что пока я жива, я остаюсь субъектом, и в том числе субъектом политическим. Никакие ужасные события и тяжелые чувства не отнимут у меня возможности выбирать позицию и предъявлять её миру теми способами, которые мне доступны.

Если вам, как и мне, важно действовать, то вариантов по-прежнему остаётся немало. В России сейчас более 3600 политических заключённых, они живы и нуждаются в помощи. Можно, например, донатить Зоне солидарности — они помогают арестантам с самыми тяжелыми статьями (и принимают переводы в том числе в криптовалюте). Рублями можно поддерживать адресные сборы на платформе Заодно. Политзаключённым можно писать письма — лично мне коммуникация с незнакомыми людьми даётся непросто, но я пообещала себе, что в этом году найду силы заняться этим более плотно.

Меня больше не утешают фразы типа «самая тёмная ночь всегда перед рассветом»: я не знаю, каким будет будущее, и вполне допускаю, что оно может быть хуже, чем настоящее. Но я буду держаться за эту жизнь зубами столько, сколько получится. Для меня «не сдаваться» значит именно это: жить из отчаяния, из ярости, из горя, прорастать через бетон назло всему. И делать это, объединяясь с другими, явно легче, чем в одиночку.

«Я очень боюсь потерять своего питомца. У меня есть пёс, еще молодой. Я постоянно тревожусь о его здоровье, боюсь оставлять его одного. Мне кажется, что если он погибнет, я не смогу это пережить. Это слишком доброе, прекрасное и искренне создание: я не прощу себе, если не дослежу, что-то упущу или сделаю недостаточно. Вместо того, чтобы радоваться жизни с питомцем, который рядом, живой здесь и сейчас, я постоянно тревожусь о том, что он когда-нибудь умрёт. Виню себя, что живу не в самой комфортной для него стране сейчас, не могу обеспечить лучшими врачами и обследованиями. Эти мысли не дают мне наслаждаться временем с ним, которое ограничено. Регулярно плачу из-за этого. Как перестать на этом зацикливаться и начать получать удовольствие от проведенного вместе времени? Тревожные мысли ходят по кругу, и мне не удаётся вырваться из них.»

Привет! Начну с того, что отношения с животными действительно имеют свои особенности: тогда как обычно мы ожидаем и надеемся, что наши дети переживут нас самих, в случае с питомцами мы осознаём, что, скорее всего, со временем нам придётся с ними попрощаться. Одновременно с этим животные с их абсолютно непосредственным существованием особенно остро напоминают нам о конечности жизни — по крайней мере, я ощущаю это именно так. Очень трудно смириться с мыслью, что вот это живое, тёплое, дышащее, любящее существо когда-нибудь перестанет быть.

Вместе с тем я думаю о том, что расставание — неизбежная часть любых отношений. Дружбы порой распадаются, брак может закончиться разводом, а некоторые отношения прерываются смертью. Иногда страх потерять отношения бывает настолько сильным, что мы либо предпочитаем не вступать в них вообще, либо пытаемся обеспечить их безопасность ценой радости жизни, как происходит в вашем случае. Тут, мне кажется, можно подумать и о вашем опыте утрат, и о той роли, которую в вашей жизни сейчас играет безопасность. Были ли в вашей жизни потери, после которых вам было трудно восстановиться? Возможно, вы рано столкнулись со смертью, и это сильно повлияло на ваши представления о мире? Знакомо ли вам ощущение тотальной небезопасности, из которой не получается выбраться? Насколько безопасно и устойчиво вы ощущаете себя сейчас?

Бывает так, что в одной конкретной тревоге (например, за жизнь питомца) воплощаются более общие экзистенциальные заботы — переживание идеи собственной хрупкости и смертности, непредсказуемости и неподконтрольности мира, невозможности обеспечить себе или другим стопроцентные гарантии безопасности. Есть вероятность, что через тревожную и контролирующую заботу о собаке вы пытаетесь нащупать почву под ногами, которой сейчас не хватает — при этом попытка решения существующей проблемы создаёт уже новые проблемы и ограничения. Чаще всего стремление обеспечить безопасность через контроль приводит к противоположному результату, ведь полностью подчинить себе реальность невозможно, и это порождает ещё большую тревогу и ощущение неустойчивости. Выход тут я вижу в поиске новых опор: это могут быть навыки самоуспокоения и эмоциональной регуляции, контакт со своим телом, которое способно быть источником огромного ресурса, поддерживающее окружение, маленькие ритуалы, которые придают жизни ритмичность и стабильность. Можно попробовать взглянуть на своего питомца не только как на зависимое от вас существо, о котором вы должны заботиться, но как на партнёра по отношениям, полноправного участника вашей совместной жизни, на чьё присутствие и тепло вы тоже можете опираться.

Никто из нас не способен победить смерть, но я верю в то, что мы можем научиться с ней жить.

#поговоритьобэтом

Сегодня этому каналу исполняется пять лет — целая маленькая жизнь. За это время я написала 362 поста, среди них — 106 ответов на вопросы (найти их можно по тегу #поговоритьобэтом) и 27 рекомендаций книг, фильмов, сериалов и подкастов (#рекомендации). Канал для меня одновременно и дневник, и профессиональный инструмент, и способ контакта с миром, и своего рода терапевтическая практика. За эти пять лет моя жизнь кардинально изменилась, но возможность делиться с вами своими размышлениями и чувствами остаётся, и это большая опора. Я невероятно благодарна всем, кто продолжает меня читать, присылает свои вопросы, даёт обратную связь. Для вас я составила подборку своих любимых текстов за последний год.

🔸 Об истощении эмпатии
🔹 О том, как трудно быть родителем самому себе
🔸 О том, что делает терапию эффективной
🔹 Об эмиграции как экзистенциальном опыте
🔸 Об уязвимости в терапевтических отношениях
🔹 О злости на клиентов
🔸 О насилии
🔹 О принципах экзистенциальной терапии

И немного рекомендаций:
🔸 Книга «Вопрос смерти и жизни»
🔹 Книга «Тяга. Всемирная история зависимости»
🔸 Сериал The Crowded Room

Поздравить меня можно, приняв участие в акции платформы Благо.ру по поддержке благотворительных фондов, помогающих самым разным женщинам: пережившим домашнее насилие, находящимся в местах лишения свободы, бездомным, живущим на Северном Кавказе, приёмным мамам и мамам детей с инвалидностью. Каждое пожертвование, совершенное в рамках акции, будет удвоено.

Много учусь сейчас работе с последствиями травматического опыта: на днях закончила курс лекций первопроходицы травматерапии Джудит Герман, параллельно прохожу обучение телесно-интегративной работе с травмой. Чем больше погружаюсь в тему, тем яснее осознаю, что травматерапию не зря порой выделяют как отдельный психотерапевтический подход: это действительно довольно специфический способ бытия с клиентом, требующий от терапевта одновременно умения держать структуру и давать человеку достаточно пространства, в определённой степени управлять процессом и вместе с тем сохранять эгалитарную позицию, в которой клиент сможет чувствовать себя равноправным участником диалога, субъектом действия, а не объектом воздействия.

Поэтому, кстати, мне не очень нравятся — и оказалось, что Джудит Герман разделяет мою позицию — чрезмерно структурированные, протокольные способы работы с травмой: они ставят терапевта в позицию власти над клиентом, тем самым воспроизводя ситуацию неравенства и зависимости, характерную для самого распространённого источника травматического опыта — насилия в близких отношениях. Но и стремление передать клиенту большую часть ответственности за терапевтический процесс, характерное для экзистенциального подхода, в случае работы с травмой может выйти боком: если терапевт не умеет распознавать признаки диссоциации или флешбека, вовремя вмешиваться в процесс и при необходимости приостановливать его, позволяет клиенту забрести слишком глубоко в травматические переживания без достаточного на то ресурса и без периодического возвращения в «здесь и сейчас», это создает риски ретравматизации.

Ещё для травматерапии — по крайней мере, в том её виде, которому я сейчас учусь — характерно внимание к телесным переживаниям и большой фокус на работе с памятью тела, которая нередко хранит гораздо больше, чем доступно осознанию. Работа с травмой наиболее эффективна — и, что не менее важно, наиболее безопасна — тогда, когда клиент, прежде чем начать рассказывать о болезненных событиях, может заземлиться, ощутить своё тело, почувствовать связь с реальностью и с самим собой; это может переживаться как своего рода трансовое состояние, облегчающее доступ к травматическим воспоминаниям и одновременно дающее опору, позволяющее клиенту не быть затопленным экстремальными переживаниями, как это бывает во флешбеке. То, что это правда работает, я ощутила на себе: сначала во время учебной сессии, а потом и на своей личной терапии, когда у меня, наверное, впервые в жизни по-настоящему получилось соприкоснуться с моим собственным травматическим материалом не только мысленно, но всем телом. Было время, когда я не верила, что вообще когда-либо смогу что-то почувствовать в связи со своим детством; потом я постепенно шла к осознанию того, что всё, что со мной происходило, не было нормальным; и вот, наконец, я оказалась в той точке, из которой я могу зайти в пугающие воспоминания всей собой и побыть в них, не разрушаясь и не убегая, пусть и недолго (но долго и не нужно — чередованию «заныривания» в травматический опыт и «выныривания» из него нас тоже учат).

Как бы это ни было тяжело в процессе, я радуюсь происходящим со мной изменениям — и в личном, и в профессиональном плане. И чувствую, что уже могу лучше понимать своих клиентов и лучше помогать им.

В своей заключительной лекции Джудит Герман говорила о том, как пережившие насилие представляют себе справедливость. Несмотря на то, что каждая история травмы и исцеления индивидуальна, у рассказов, которые Джудит слушала на протяжении многих лет, есть и общие черты. Большинству пострадавших важно признание и принятие со стороны комьюнити — это помогает преодолеть изоляцию и порождаемый ей стыд, восстановить чувство собственного достоинства, обрести близкие поддерживающие связи, которые в определённой степени работают в противовес той несправедливости, с которой столкнулись пережившие.

При этом чаще всего они не жаждут мести — по крайней мере, в реальности. Конечно, у многих возникают фантазии о мести, но клиентки и клиенты Джудит в основном говорят о том, что эти фантазии могут помогать им справляться с чувством беспомощной ярости, но не отражают их ценности, не выражают то, какими людьми они являются и как хотят строить свою жизнь.

Процесс горевания, сопровождающий работу с травмой, нередко идет по пути отпускания — постепенно на смену ненависти, негодованию, желанию сделать больно автору насилия (которые совершенно естественно возникают в ответ на причинённый ущерб) приходит освобождение от внутренней травматической связи с абьюзером и стремление в большей степени заботиться о своей жизни, не разрушать, а строить.

Нормально испытывать ненависть к людям, которые совершают зло и отбирают жизни других людей. Наши эмоции могут быть любыми, они не подвержены цензуре и законам морали. Но то, как мы выбираем обращаться с ними, означает, какими людьми мы выбираем быть. Месть раскручивает маховик ненависти, как внутри самого человека, так и снаружи, часто вызывая ответную мстительную реакцию. Более того, в психологическом плане она обычно попросту не помогает.

Для переживания травмы — как индивидуальной, так и коллективной — необходимо не разрушать связи, а укреплять их. Тогда как жестокость в ответ на жестокость удерживает всех причастных — как совершающих насилие, так и одобрительно наблюдающих за ним — в непрекращающемся цикле травмы, из которого нет выхода.