Продолжаю читать Кампанью о конце времен. Наткнулся на слова Калгака, вождя бриттов (точнее, конфедерации каледонцев) о вторжении Римской империи:

They plunder, they butcher, they ravish and call it under the lying name of “empire”. They make a desert and call it “peace”.

Тацит, "Жизнеописание Юлия Агриколы".

Прогресс бежит вперед, а люди не меняются.

«пусто» не значит «ноль»

В мире геолокации существует так называемый «Нулевой остров» – место в Гвинейском заливе с координатами 0° северной широты и 0° восточной долготы. Несмотря на то, что там ничего нет (кроме небольшого буйка под именем Soul), это одно из самых наполненных контентом мест на Земле.

Причина этому – распространенная механика подмены отсутствующих геоданных (null) на нулевые координаты (zero). Из-за этого там скапливаются данные из Flickr, Strava, Twitter, Snapchat, AirBnB и прочих сервисов.

Существуют, конечно, сценарии и осознанного использования Нулевого острова. Например, одни смельчаки предложили в качестве шутки запустить там Air Null – авиакомпанию, благодаря которой летать больше никуда не надо.

Этот и другие примеры лишний раз подчеркивают, что «выдуманное» место может обретать не меньший смысл, чем «реальные» места. И пока Нулевой остров продолжают обживать новые и новые данные, он будет оставаться не только банальной точкой отсчета, но и важным социокультурным феноменом.

Меня всегда как-то одинаково сильно волновали театральная сценография, архитектура общественнхы пространств и природные пейзажи – потому что, казалось мне, в производстве пространства (и его эффектах на человека) должны работать примерно одинаковые

Еще весной купила милую книжку под названием Moments before the Wind – Notes on Scenography by Jozef Wouters, заметки молодого бельгийского сценографа о ремесле. Мне понравился уровень его рефлексии, а еще забавные переплетения с историей театра, например,
о сценографии как способе познания реальности:

он рассказывает, как в 1638 году театральный художник Никола Саббатини описывал технологию создания дивжущихся облаков, водопадов, закатов и других природных явлений – Саббатини называл свои творения «иллюзиями», но не в современном смысле. Облачко на веревочке или механические волны сейчас могут казаться нам милыми и наивными, но Саббатини видел свои театральные механизмы как способ докопаться до изнанки реальности. Это ведь была эпоха мехницизма Рене Декарта, предтеча утки Вокансона.

Или вот другая милая история:

Сценографы всегда переживали из-за того, что их искусство ценится недостаточно высоко, что профессия театрального художника вечно остается в тени режиссера и актерской труппы.

Джованни Никколо Сервандони был придворным итальянским архитектором, живописцем, театральным художником (впрочем, есть мнение, что на самом деле его звали Жан-Николя Серван, и что он был французом, «италинизировавшим» свои имя и фамилию — итальянские архитекторы и художники тогда были в моде).

У Джованни была бешеная работоспособность. Он строил дворцы и парки, оформлял королевские свадьбы, был директором декораций в Парижской опере. В течение 1738–1743 и 1754–1758 годов Сервандони поставил серию театральных постановок, во многом напоминающих машинные пьесы семнадцатого века, с упором на тщательно продуманные изменения декора и спецэффекты – и без актеров. Сервандони представлял себе, что он возведет сценографию в ранг чистого искусства, что люди будут приходить исключительно насладиться пространством. Его первое «шоу» было посвящено Базилике Святого Петра в Риме и получило очень очень сдержанный отклик.

Позже Сервандони добавил в представления музыку и пантомимы – без особого успеха. Он умер нищим и не очень известным.

В начале своей карьеры на заре 20 века Гарри Гудини арендовал театры, где показывал себя запертым в ящик с дюжиной замков. Аудитория, с замиранием дыхания, наблюдала по часу-полтора, как иллюзионист пытается выбраться из ящика. На самом деле, как рассказывал Гудини, на «освобождение» уходило е больше минуты. Иногда он проводил этот час за чтением газеты, периодически издавая звуки борьбы и страдания, чтобы держать аудиторию в напряжении.

«Гудини, – пишет Джозеф Воутерс, – смог сделать то, что не удалось Сервандони. Он смог заставить аудиторию смотреть на коробку сцены – ни что иное, как обыкновенный декор. Он создал перформанс, состоящий исключительно из сценографии».

Меня немного забавляет, когда в традиционной мифологии – как это любят делать в геймдеве – ищут какие-то альтернативы взгляду, концентрирующемуся на насилии. Это напоминает деятельность фольклористов времен романтизма, типа братьев Гримм, которые превращали народные сказки из упоения насилием – в том числе сексуальным – во что-то куда более удобоваримое. Разве это не настоящий колониализм – переваривать такие источники согласно нашим моральным представлениям, превращать эти народы в "благородных дикарей"?

Вообще – если вы изображаете мир, и в вашем изображении нет насилия – это не потому, что вы так хорошо придумали и избавились от него, а только потому, что вы его скрыли. Насилие есть всегда, и особенно оно видно в утопии (Оксана Тимофеева как-то привела отличный пример: если вокруг идеальный коммунизм, а меня предала моя единственная любовь, страдания будут еще хуже, потому что ну и как-то неловко страдать в идеальном обществе, и в отчужденный труд с головой не погрузиться, и свободы ее не лишить...). Если вы придумываете утопию или какое-то там просто счастливое время, не надо отмахиваться от вопросов о том, куда делось то или иное страдание: именно ответы на них и показывают, на чем строится ваша утопия, на чьих костях.

В играх насилие надо не скрывать, а надо делать его максимально видимым. Стоит предлагать людям поиграть в диктаторов (и демократически выбранных президентов), и без какого-либо подвоха подсчитывать и показывать – вот столько-то людей вы убили, столько-то сместили, столько-то сгнобили в рабстве – ради вот такого вот процветания вот такой вот численности людей и т.д. Это можно спокойно добавлять и в существующие игры. Они действительно хорошо изображают, например, колонизирующий взгляд: и не надо от этого хорошего изображения отказываться, надо только выкапывать и демонстрировать его подноготную, его собственное значение-в-себе. (Есть хороший блог, который, без излишне деколониальной адженды, очень хорошо критикует с исторической точки зрения разные игры – вот скажем про AC: Valhalla и про Europa Universalis; он не давит на моральность, а показывает, например, как безобидно или даже благотворно механики типа "повышения уровня культуры" скрывают за собой массу насилия).

Иначе останется только играть, смотреть, читать только мультяшные утопии. (Вот кто-то упоминал какую-то стратегия не про насилие, я пока не играл, типа о том, как восстанавливают разрушенный мир... то есть фантазия в том, что мир надо разрушить настолько, чтобы уже хуже не могло быть, и тогда точно насилия уже не будет?)

Я за насилие в искусстве, потому что я против мифического – "оправданного" – насилия в жизни. Разница между видимостью и реальностью здесь особенно важна. Ее надо подчеркивать, а не устранять.

Прекрасный иллюстрированный гид по ацтекскому пантеону. В отличие от привычных нам греко-римских и скандинавских богов, которые отвечали более-менее за одну функцию, у ацтеков боги — многостаночники. Каждый отвечает за много разных областей жизни, да еще и зоны ответственности пересекаются.

Самое интересное — это символизм в изображении: символы функции и зоны ответственности навешиваются на базовую фигуру, как на бумажную куклу. Переоделся — стал другим богом.

Истории важнее правды. В "Коммерсанте" обзор статьи Чада Кэндалла и Константина Чарльза про то, что люди гораздо более склонны верить и запоминать объясняющие промежуточные связи между фактами, чем прямую связь (или ее отсутствие). Это называется каузальными — причинными — нарративами ("А приводит к Б, потому что В").

Например: "игры приводят подростков к самоубийствам". Игры жестокие и затягивающие — подростки много играют — их невозможно вытянуть из игрового мира — возникает зависимость — растут самоубийства.

То, что связи между играми и уровнем самоубийств нет никакой, уже давно показывают исследования, но в выдуманный объясняющий нарратив верить гораздо легче, чем в отсутствие связи между двумя явлениями.

Цитата: "Основное же значение имеет как раз «промежуточный ряд данных»: даже в случае, если исходный и финальный ряды данных ничем не связаны, помещение между ними «все объясняющих» коррелирующих данных имеет почти магическую силу."

Да почему же почти. Магия и есть власть иррационального. Добро пожаловать в мир историй.

(Саму статью выудить из-за пэйволла не смог, так что у кого есть — пришлите, пожалуйста. Страшно интересно)

Принятие решений — это главная опора конструкции любой истории, на нем концентрируется внимание аудитории. Это то самое Неизвестное, которое и пугает, и притягивает. "Как поступит наш герой сейчас?" — одновременно и томительное ожидание зрителя перед экраном, и практика нарративной терапии, позволяющая посмотреть на себя со стороны (попробуйте сказать это вслух перед принятием любого решения).

Персонажи описываются не словами, а действиями. Если решения героя слишком предсказуемые, история перестает быть интересной: зритель и так все знает наперед. Если слишком много сюрпризов вне характера, герой распадается. Если решения принимаются за героя окружающими — он или она перестает быть героем и становится персонажем.

Если вы не хотите участия в преступной, захватнической войне Российской Федерации против Украины, вариантов Решения несколько, не мне их диктовать. Главное помнить, принимая его: остаетесь ли вы героем собственной истории?

Когда-то, когда я учился на философа, мне было интересно, как работает история философии, и тогда я попробовал это понять на примере вопроса о Решении. Потому что меня, как и всех нормальных людей, этот вопрос несколько смущал – с одной стороны, вроде как трудно действительно думать, что мы принимаем Решения, потому что ведь их обычно за нас принимают. Мы вот целыми днями фантазируем как мы будем принимать Решения, например про вагонетки или дилеммы заключенных и т.д., но на деле сначала жизнь как-то сама идет, а иногда вдруг начинается какой-то ад и соответствующие ему телодвижения, и даже какие-то героические на вид поступки изнутри всё-таки кажутся каким-то странным подчинением всяким очень мощным силам. Какие уж тут Решения? А с другой стороны, задним числом все время какое-то такое ощущение, мол, что от того факта, что ты ведь действительно сам что-то решил, не сбежать, но главное, что и в самом процессе только и сидишь на стуле и думаешь: "вот я сижу на стуле и вроде жизнь себе как-то идет, но не принимаю ли я этим какое-то Решение? не Решил ли я сидеть на стуле, [например, вместо того чтобы там что-то еще сделать более возвышенное]?". Решения присутствуют в нашей жизни как-то так: на самом деле их явно вообще нет, мы действуем по силам и обстоятельствам, но что-то вроде такое зудит, что не дает нам себе признаться, что нет у нас никакой свободы.

И тут как будто бы уже ничего не добавишь, но у философов можно найти несколько разных подходов к этой ситуации, через тот или иной ответ Кьеркегору. Потому что это Кьеркегор как раз и поставил себя в такую шикарную позу: надо, мол, чтобы у человека было Решение. Принимайте Решения, говорил Сёрен, да такие, чтобы они порождали Повторение: если вы что-то решите, то всегда это решение и повторяйте. Парадигма Решения – женитьба: выбрал один раз и больше не выбираешь. "Повторение – любимая жена, которая не наскучит. Ведь наскучить и надоесть может только новое", говорил он, намекая на то, что сам жениться он так и не Решился, а решился только всех поучать. Решение у него было тем самым одновременно и проявлением свободы, и этой свободы себя лишением.

Поэтому Решение это что-то прям очень заманчивое для тех, кто одновременно слишком свободен и всё равно ничего не может. Принять Решение было бы возможностью одновременно и найти свою свободу, и сразу же лишиться ее и связанных с ней проблем. И вот в начале 20 века этот вопрос встал совсем уже для всех ребром, и многие великие философы стали пытаться как-то с этим считаться. Им хотелось принять какое-то Решение, но где его взять было непонятно. Они справлялись каждый на свой лад.

Один очень популярный подход был у Хайдеггера, для которого Решение просто должно было как-то человека возвышать над обстоятельствами. У его читателя Сартра тоже – "надо забыть свою маму, надо забыть свою Родину, надо забыть себя, надо забыть вообще обо всём и Принять Решение", видимо, совсем вслепую. В таких ситуациях Решением оказывается всё что угодно, лишь бы было лишено логики и позволяло себя чувствовать возвышенно: в случае Хайдеггера, нацизм, а в случае Сартра – его абсолютно рандомные политические выходки.

Еще прикольный ответ был у Карла Шмитта, которого это всё тоже очень заботило. Очень хотелось ему Решения, но он знал, что у него самого не получится. И тогда он придумал, что Решение это у суверена, который всё (в его в случае "всё" это "государство") этим самым Решением начинает, а мы в этом всем начатом сувереном просто уже существуем и ничего с этим сделать не можем. Поэтому Шмитт пошёл и вступил в НСДАП, но многие люди вступают абсолютно по той же логике в какие-то менее пугающе звучащие организации, начатые куда более приятными людьми. Найти себе правильный диагноз в википедии это вот мне кажется примерно такое Решение.

Короче, это всё почитал у них Беньямин и стал придумывать свой подход к Решению. Потому что просто признать, что Решение это полная ерунда, он не мог, но при этом он видел, куда все эти размышления о Решениях людей заводят. Это как с "не думай о белом медведе": если о Решении не думать, то может и нормально будет, но как только вспомнишь, что ты можешь что-то Решить, то тут и начинается полный идиотизм. И он хотел найти какой-то выход и придумал такой, описав его в очень мутном эссе про роман "Избирательное сродство" (где речь снова идёт, конечно, про брак и свободу).

Мне лень перечитывать, перескажу своими словами и примерами и неправильно. В древнегреческой трагедии герои ничего не Решают – с ними происходит какой-то ад, и они ничего не могут совершить, кроме ошибок, за которые они будут потом с особой жестокостью расплачиваться. "Любой выбор слеп, и слепо ведет к катастрофе". Было бы оскорблением говорить, что Антигона "решила" вести себя так, чтобы все вокруг нее покончили с собой. Нет – она просто следовала божественной воле. Но у всех этих героев всё же был момент настоящей свободы, и он заключался в их (непременном для жанра) предсмертном монологе. Именно в нём они смотрят на свою потерянную жизнь и отказываются ее принять и оправдывать, и настаивают на том, что они хотели чего-то совершенно другого. Антигона жалуется в таком монологе, например, что не изведает "сладких уз брака и материнства". Она не обесценивает это, не кричит, что это было не надо и вообще это всё хрень, от чего она отказалась, а наоборот – ей очень обидно, что так вышло, что ее замуруют в пещере, а ее жених пырнет себя ножем. И в этот момент действительно становится понятно, что она не просто ебанутая фанатичка, которой даже в голову не пришло жить нормально, а что ей было от чего отказываться, и что она действительно проявляла какую-то странную и возможно ошибочную волю, но не просто тупость и моральное банкротство. Этот ретроактивный отказ – самое близкое, что у этих героев есть к Решению; и именно такие моменты свободы, свободы ретроактивно признать свой собственный отказ и пожалеть о нём, я и ищу во всех этих трагических монологах, что мне приходится часто в последнее время читать.

Друзья, после начала мобилизации многие спешно покидают Россию.

Если вы живёте за границей РФ и у вас есть возможности помочь людям выдохнуть, прийти в себя, начать искать жилье или дальнейший путь - вы можете дать им возможность остановиться у вас на любой срок. 1-2 ночи тоже очень ценны.

Вы живёте за границей РФ и готовы вписать уезжающих? вот анкета хоста: https://docs.google.com/forms/d/e/1FAIpQLSenPkjF2Q7FBz9cPO4RKiwEJbhivkegz5ziJV_UzHiqhpvq3A/viewform?usp=sf_link

Вы уезжаете и ищете вписку на первое время? Вот бот для ваших обращений: https://hottg.com/RunPeterBot


Мы* стараемся сохранить безопасность всех участников, ваши контакты видит только модератор. Пока что мы связываем людей вручную и после проверок.

*мы - это стихийно собравшиеся волонтёры. Не организация.

Лайк, репост. Абсолютно любые страны.

Реализм и красота как стиль

Одна из моих любимых фич ИИ-генераторов картинок – то, что во многих случаях можно дописать к запросу “красиво” или “реалистично”, и получится, действительно, красиво и/или реалистично (особые умельцы добавляют вместо этого “обои на рабочий стол” в качестве синонима красоты или “3д рендер” как образец реализма). То есть получается, что сами по себе эти идеалы оказываются совершенно внешними по отношению к изображению, нейросетка сама по себе не испытывает в них никакой особой нужды.

Выходит, что “красивость” и “реалистичность” это просто некоторый стиль, фильтр, который можно наложить. Можно взять уже существующее изображение – например, фотографию лимона – и добавить ему красоты или реалистичности (например, через "апскейл"), вообще не обращаясь к реальности, которая могла бы за этим изображением стоять.

Вполне можно было бы сказать, что красота и реализм всегда, даже до нейросеток, были стилями, то есть чисто формальными атрибутами, которые можно рассматривать без отсылки к какому-либо внешнему (или душевному/биологическому) референту. Правила цветовых сочетаний и красивых пропорций; правила перспективы и наложения теней менялись и переизобретались из века в век. Часто утверждались какие-то принципы, согласно которым красота или реализм должны рассматриваться вообще в некотором отрыве от картинки как таковой, и относятся к ее содержанию – например, “социальный реализм” можно тоже рассматривать чисто формально (“на картинке должен быть нищий и он должен страдать, тогда это реализм”), как, впрочем, меняет взгляд на красоту и романтизм. Новые технологии производят свои реализмы – “фотореализм”, реализм рендера.

Очень грубо обобщив, можно предложить, что многие “прогрессивные” движения в искусстве защищали себя, утверждая, что их реализм реалистичнее, а “консервативные” – что их красота красивее. Этим всем я не предлагаю какой-то тезис об истории искусства, но скорее показываю, как искусство ИИ может вписываться в этот старинный дискурс: что утверждения о том, что ИИ чем-то поменял понимание красоты или реализма, не ставит его вне истории искусства, но, напротив, показывает его принадлежность этой традиции (то же самое можно сказать и о философии, которую ИИ, с точки зрения некоторых философов, обещает как-то сильно поменять – любое философское движение дает именно такие обещания).

Но, конечно, у обоих этих идеалов есть и критический момент, без которого такое развитие было бы невозможно. Другими словами, есть некоторый жест “возврата к реальности” (или красоте) за пределами формальных правил – это все равно какое-то очень конкретное, а потому редуцированное понимание реальности или красоты, но важен тут именно сам жест как что-то, что можно противопоставить форме: когда мы пытаемся перестать “узнавать” и начать “видеть”. В случае ИИ-искусства интересно то, что реальность, к которой происходит возврат, это реальность социальной сконструированности как предметов, так и красоты – сделав фотографию лимона “реалистичнее” с помощью ИИ, мы не утверждаем, что ИИ видел этот конкретный лимон лучше нас – но что этот конкретный лимон не так уж и важен, и его реальность для нас состоит не в его материальной уникальности, но формальной схожести с миллионами других лимонов, на фотках которых и мы, и нейросетки, тренировали наш взгляд.

В интернете снова появился 253 Джефа Раймана, один из первых (и лучших) образцов гиперпрозы. 253 человека сидят в поезде линии Bakerloo 11 января 1995 года, а ссылки связывают их друг с другом в самых замысловатых сочетаниях.

С одной стороны это прекрасное упражнение в сторителлинге, особенно в создании персонажей. Каждый уложен в стандартные описательные рамки (Outward appearance, Inside information, What he/she is doing or thinking), у каждого есть конфликт, на каждого потрачено ровно 253 слова. Хочешь игру делай, хочешь сериал, хочешь — книгу. Вот книгу автор и сделал, получил за нее приз имени Филипа Дика.

С другой стороны, это отличный путеводитель по Лондону, его метро и персонажам, которых там можно встретить. Вагоны, особенно по Bakerloo, ходят все те же. Люди хотят и боятся все того же. В последнем выпуске London in Bits (откуда, повторюсь, я беру половину лондонских новостей) редактор Джон Хинчклиф рассказывает, как он переехал в Лондон в 1998 году и с размаху проглотил печатную 253, чтобы погрузиться в атмосферу города и понять суть линий, зон и прочих составляющих жизни городских commuters.

Естественно, это еще и документ эпохи, предсказывающий будущее интернета — таким, как мы его сейчас знаем. На сайте есть несколько разделов с битыми ссылками, и если эти ссылки починить, можно найти много чего интересного.

Например, историю о том, как Джеф Райман работал в то время в британском минцифры и делал сайт монархии, в том числе общался с Елизаветой. Her Majesty was unimpressed. 'They'll still know there's a hidden agenda, won't they?' she said. Как всегда, бабка все знала наперед.

Это совместный пост @landerstudies, канала про непонятную херню, и @mindthegaaap, нашего общего с @artysmarty канала про лондонскую жизнь. Я так и не смог выбрать, про что же этот 253, поэтому пусть будет про и то, и другое.

Меня в последнее время очень занимают как объект исследования различные практики “распознавания судьбы”, или по-простому – гадание. Не секрет, что их популярность в последнее время растёт. Некоторые из них становятся социально значимыми для определённых групп (как, например, таро для феминисток). Я связываю нынешнюю популярность практик гадания с растущей плотностью жизни современного человека, когда невозможно отследить количество взаимосвязей, влияющих на неё. Донна Харауэй описывает такие общества через метафору компоста, где спрессовываются в симпоэзисе человеческие и нечеловеческие существа и вещи. Наступающая технологическая сингулярность (когда объяснение современных технологий становится похожим на магию) только усиливает чувство неопределенности и запутанности окружающего мира. Прибавим к этому чувство бессилия, возникающее от столкновения с современными политическими и экономическими структурами, и мы получим благодатную почву для роста интереса к гаданию.

Антропологи связывают гадание со стремлением получить ощущение некоторого контроля над собственной жизнью. Если гадатель говорит, что тебе предстоит, ты можешь к этому подготовиться. Такая установка снимает тревожность от запутанности и неопределенности окружающей жизни. Так же работает любая форма техно-знания (то есть знания полученного с помощью определенной процедуры), будь то наука или магия. Часто можно встретить такое объяснение, что гадание привлекательно за счёт эзотеризма, налёта сакральности. Но, на мой взгляд, привлекательным его делает именно технологичность. Раскладывая карты или бросая жребий, человек запускает процедуру, которая, по его мнению, гарантированно принесёт ему ответ. Любопытно, что интерес растёт именно к технологичным практикам, а не к гаданиям, связанным с индивидуальными способностями оракула или прозорливого старца. В последнем случае есть страх потерять контроль и попасть под власть другого человека. Выбирая между безличным жребием и человеком, предпочтение отдаётся первому. Хотя, риск манипуляции сохраняется и в тех гаданиях, чья технология требует интерпретатора или медиума.

Конечно, из этой потребности возникла целая индустрия, которая предлагает своего рода гадательный фастфуд. Нельзя сказать, что это – сплошь обман и мошенничество (хотя простого обмана много), потому что обращаясь к нему человек удовлетворяет свою потребность в упорядочивании жизни. Нажал кнопку – получил некий результат. Это как с фитнесс-йогой, которая к йоге как духовной практике имеет мало отношения, но при этом приносит некоторую пользу: снимает стресс, укрепляет тело и проч. Подобные практики имеют чисто терапевтический эффект и на самом деле связаны не с “распознаванием судьбы”, а с достижением самоуспокоения. В них нет ничего познавательного.

Вместе с тем, сбрасывать со счетов высокую кухню гадания не стоит. Такое гадание, на мой взгляд, связано не со стремлением к контролю (потому что сложный символизм и метафоричность не придают ответу однозначности), а со стремлением к познанию реальности и своего места в ней.

Гадание – неотъемлемая часть тёмного мышления (описывающегося в ООО), даже если оно не отдает себе в этом отчет. Ведь вещи изъяты из прямого доступа. В системе с множеством объектов их связь чаще угадывается по сопровождающим их знакам, нежели непосредственно прослеживается. Например, политический аналитик не может “залезть в голову“ политическому деятелю, а часто может только догадываться о его истинных намерениях по различным знакам. Такой анализ имплицитно содержит в себе изрядную долю гадания, имеющего определённую процедуру.

Главный вопрос: с чем в действительности имеет дело практика гадания? В этом я хочу попробовать разобраться.

У Ханны Арендт есть, на мой взгляд, довольно удачное понятие для описания социальной жизни в авторитарных/тоталитарных обществах – тёмные времена. Это ситуация, когда “публичная сфера утратила силу освещать, которая изначально была частью её природы”.

Что же происходит с публичной сферой в тёмные времена? Она искривляется, идёт складками. Люди в тёмные времена не имеют сил противостоять власти государства. И несмотря на то, что Ханна Арендт считает бегство от мира при определённых условиях силой, эта сила не может противостоять власти. В складках публичного пространства возникают очаги приватности, где люди оказываются честны с собой и друг с другом. Они в тёмные времена становятся единственной формой публичности за пределами ослепляющего света госпропаганды. В этих складках люди объединяются в небольшие группы, сети или общины, которые скрываются от глаз государства до тех пор, власть не опознает в их приватности новую форму публичности. Тогда эту складку уничтожают.

Свет из этих складок может распространяться по извилистым каналам, многократно переотражаясь и теряя в яркости. В советское время политику обсуждали на кухнях, а политические идеи распространяли, от руки переписывая или перепечатывая тексты, называемые самиздатом. Сейчас в России и Беларуси люди пишут в секретных чатах в телеграме, сигнале и др. мессенджерах. Запреты на публикацию книг (в первую очередь подпадающих под запрет т. н. “ЛГБТ-пропаганды”) порождают новый самиздат.

Здесь надо оговориться, что, без сомнений, сама ситуация тёмных времен не может быть оправданием для активной или пассивной поддержки агрессивных действий политического режима, также как и уход от политической ответственности в сторону аполитичности – это тоже политический выбор, который влечет за собой ответственность. И с помощью концепции тёмных времен нельзя оправдывать тех, кто активно или молчаливо поддерживает режим. Типа у них нет выбора – времена такие. Но с помощью этой концепции можно описать, например, почему не видно тех, кто не поддерживает режим и как устроено пространство социальных взаимодействий. Оно искривлено и его не видно извне. Это, кстати, к вопросу о том, можно ли адекватно описывать российское общество, находясь за границей. Даже изнутри это не всегда просто сделать. Исследователю надо искать все эти складки.

Подробнее читайте в моей лекции, которую опубликовал лучший на сегодняшний день украинский теологический журнал “Богословські роздуми”. Эту лекцию я прочёл летом прошлого года на теологической школе, организованной Восточноевропейским институтом теологии. Ранее моя статья про тёмные времена вышла на эстонском языке в журнале “Akadeemia”, но вряд ли её кто-то из подписчиков сможет прочесть )

От непонятной херни до маркетинга и стартапов, или Хорошая история всегда заводит не туда.

Когда я начал изучать структуры историй и смотреть, как их можно применить, я совсем не ожидал, что из этого получится фреймворк для бренд-стратегий и бренд-коммуникации под названием Heroika. Однако он получился, и я хотел бы его сначала протестировать, прежде чем выкладывать.

Если вкратце, это шаблон в Миро, который пошагово помогает сделать из продукта бренд и начать рассказывать истории про него в разных каналах в соответствии с вашей предполагаемой воронкой продаж.

Если меня читают фаундеры/CMO стартапов ранних стадий и малый бизнес, напишите мне в личку @vlander, пожалуйста. Буду рад пообщаться и показать, что получилось. В открытый доступ выложу уже после тестирования.

Прошлый раз запостил слишком близко к годовщине войны и счел это неуместным. Нет войне!