26-ой год оказался насыщен событиями, инсайтами и существенными изменениями.

Несколько огромных глав в личной терапии. Нарастание спокойствия и устойчивости. Отец, мысли о детях, две смерти. Раскопанная травма и принципиальная новая конфигурация отношений. Спустя три года жизнь без АД.

Затянувшийся год обучения — буквально пару дней назад у меня появилась бумажка о том, что я психолог. Весной защищусь, и буду наконец-то официально ещё и арт-терапевт :)

Я не помню такой фееричной насыщенности в жизни до этого года. И хоть мне страшно и странно, я здесь, и лапы мои сильны.

Спасибо за поздравления, подарки и компанию в поедании торта 🤍

Меж тем, сегодня день социолога!

Женщина может уйти из социологии, но социология из женщины — никогда!

Вот уж точно 😅

У меня тут новость века — мои знакомые выпускают сборник сонетов Лавкрафта! Словами радость не передать, ибо люблю Говарда Филипсовича нежной любовью уже много лет.

Котаны запустили краудфандинг, и мне хочется их поддержать. Выбрать есть из чего — сама книжка, лимитка (которую я уже упустила, увы), набор из трех разных переводов, а еще всякий мерч.

Так сказать,
Respect Your Elders and Read Lovecraft 🐙

Жил-был мальчик. Он не готов был быть до конца с одной девочкой. И девочке от этого было очень плохо. Но мальчик был готов побыть вместе с ней, пока ей плохо от того, что он не может быть с ней вместе до конца. Аааааааа!!!!!!!

Аглая Датешидзе

ТРАВМА КАК МЕХАНИЗМ АДАПТАЦИИ
(Автор: Андрей Новосёлов)

"Психологи понавыдумывали какие-то травмы и носятся с ними, – говаривают старшие люди. – Вот в прошлом люди как-то жили без психологов, и никаких травм у них не было!" "Ну да, – отвечают обиженные психологи. – Вот именно, что как-то жили. Хреново жили, прямо скажем!" И правы все.

Психическая травма – стабильная перестройка психики и систем организма в ответ на запредельно тяжёлые события – направлена на выживание в среде, где подобный кошмар случается регулярно. Это состояние кажется неадекватным только в благополучных условиях. Солдат с ПТСР при любом подозрительном звуке или движении бросается искать оружие и укрытие, и иногда пытается кого-нибудь убить. В мирной жизни это странно и пугает. На войне это абсолютно адекватное наилучшее поведение.

Дети, которые выросли в насилии и пренебрежении, затем всю жизнь демонстрируют симптомы КПТСР – недоверие к людям, тревожность, импульсивность, агрессию, не планируют далеко наперёд, часто влипают в опасные истории, вцепляются в любое проявление заботы, часто в ущерб себе и заботящимся. Это сильно мешает жить в благополучных условиях, но это наилучший способ выживать в мире, где люди друг с другом не церемонятся, где насилие повседневно.

Травма берёт дорогую цену и в целом сокращает жизнь. Эволюция не закрепила бы этот механизм, если бы он не помогал выживать. И он действительно миллионы лет помогал выживать и людям, и зверям. (Посмотрите на уличных кошек и собак. Попробуйте взять их жить к себе домой. Многие из них ведут себя в точности как люди с КПТСР).

Дело в том, что быстрые изменения условий, переходы от кошмара к благополучию в течение одной человеческой жизни – это очень новое изобретение, ему от силы пара веков. До того, если ребёнок рождался среди опасностей и насилия, так он потом и правда всю жизнь жил среди этих же угроз. Гуманизм тогда ещё не придумали. Мы не рождаемся с врождённой способностью и потребностью деятельно любить своих детей, родителей и сиблингов (почитайте, например, "Психоисторию" Ллойда Демоза). Если бы любовь и забота были для нас естественны, не требовались бы тысячелетние усилия религий и деятелей культуры, чтобы хоть как-то убедить нас любить ближнего.

Жизнь и правда была хреновой, тяжёлой и опасной, и травм тогда правда не было – в том смысле, что эта перестройка психики, мозга и эндокринной системы тогда отнюдь не мешала, а помогала жить. (Кстати, традиции инициаций подростка во взрослого – это именно травмирующие переживания. Травмировался, выжил – теперь ты взрослый, живи с этим и размножайся).

Сейчас условия изменились. Мы правда можем массово позволить себе любовь и доверие, и стараемся восстанавливать у травмированных людей способность к этому. Иногда удаётся. Но важно осознавать, что при работе с травмой мы не чиним сломанное, а, наоборот, стараемся сломать мощный адаптивный механизм, который оттачивали миллионы лет эволюции."