TG Telegram Group Link
Channel: PLATONOVA | Z
Back to Bottom
Во встречных письмах Б.А. Леви сделал множество интересных заявлений, которые позволяют представить идеологический и психологический портрет этой боевой машины американской гегемонии, солдата Благой Империи США. «Я еврей», —пишет Б.А. Леви 04.02.2008 года — «А евреев преследовали всегда. Для большинства евреев национальность — верный залог уязвимости, неуверенности в будущем и своем окружении, ведь антисемиты есть повсюду. У евреев врожденное чувство обиды; каждого хоть раз да оскорбили, не самого, так отца или деда. Но я и тут исключение. Да, я сражаюсь с антисемитизмом и никому не спущу ни единой шутки, ни единого намека. Наверное, я агрессивен по натуре. Психически неуравновешен. А может быть, дело в том, что я родился в Алжире, где евреев особенно не притесняли? Как бы то ни было, защищая евреев, я не чувствую, что защищаю и самого себя. Поверьте мне на слово, ни в детстве, ни теперь я не подвергался дискриминации, гонениям. Мой протест, бунт — не следствие личного опыта. Есть евреи-жертвы, я еврей-боец. Некоторые переживают свое еврейство тяжело — как неприкаянность и злую долю. Я счастливый еврей. Жан-Клод Мильнер назвал бы меня евреем «утверждения» (на языке Альбера Коэна — Солалем, «солнечным», подобным древнему греку, богатым наследником ветхозаветной и талмудической славы, роскоши, просвещенности, просветленности)». «Мое эго подобно несгораемому шкафу или бункеру, спасающему при любом обстреле…Благодаря проклятущему Гуглу узнаю о новых выпадах противников, об их планах, уязвимых местах, просчетах, чтобы успешнее с ними бороться…Я мгновенно забываю статьи милых критиков, как только продумаю стратегию и тактику контратаки. Мое самолюбие не страдает.Мое эго подобно несгораемому шкафу или бункеру, спасающему при любом обстреле.
Отравляющие газы враждебности не проникают внутрь, они сразу же рассеиваются, а зато я узнаю, откуда дует ветер, и рисую на волшебной грифельной доске расположение «сил противника», предугадывая «его коварные планы», — именно в таких выражениях Флобер писал Бодлеру о критиках. В одном я согласен с вами: если в кровь проникла адская смесь стремления к признанию и стремления к неприязни, нет противоядия лучше, чем воля к победе.
И само собой, именно «боевой дух» не только защитит литературное детище, убережет его и освятит, он также придаст автору сил, чтобы довести замысел до конца и наперекор стихиям (и жадной своре) сохранить нетронутым творческий пыл.
Выступление Дарьи на стрим-канале «Русский мужичок Говорун» Вадима Егорова с участием Валентина Хорошенина 21 апреля 2022 года.( из книги Д. Дугиной Русский фронтир - готовися к печати)
Сейчас говорят о формировании трех новых блоков. Французский социолог Эмманюэль Тодд заявляет о том, что Франция разделилась на три страны.
Первая страна – это именно макронисты, это аудитория 65+, люди, которые живут в крупных городах. Кстати, интересна одна очень классная тема, которую я вчера услышала на дебатах: если анализировать риторику Макрона, то в его речи очень много старых французских слов и выражений. Он, по сути дела, говорит, языком его супруги -- учительницы в довольно приличном возрасте. И он использовал вчера практически пять или шесть очень старых фразеологизмов, вроде ripoliner. Это глагол, который означает «лакировать поверхность, придавать чему-то блестящий вид». И, собственно, аудитория Макрона или блок № 1 относится к Украине следующим образом: «Украина – это демократия, бомбить демократию нельзя, мы все должны стоять на стороне Украины». Это ультра-глобалистская повестка, которая работает в фарватере американского главного глобалистского тренда -- ключевого направления движения мировой финансовой элиты, учреждающей мировую гегемонию англо-саксонской цивилизации.
Вторая аудитория – это избиратели Марин Ле Пен. Здесь очень важно подчеркнуть, что Марин Ле Пен 2022 года – это не Марин Ле Пен 2017 года. Она сделала серьезные поправки к своей программе и там обнаружился довольно сильный крен в левую экономику. Очень большое внимание она уделяет в настоящий момент вопросам покупательной способности, снижению TVA, НДС (все это можно было увидеть по дебатам). Она разделяет многие нарративы, близкие традиционным «левым», несмотря на приклеенный к ней партийный ярлык «Национального фронта», поддерживающего «правые» стратегии в экономике, и поэтому сегодня она привлекает к себе гораздо больше симпатий «левых», или по крайней мере, нейтрализует старые антипатии к ней, которые у «левых» в последнее время снижаются. Собственно, на митинге Марин Ле Пен в Париже в прошлую субботу, где собрались представители разных политических движений против Макрона, звучали также выступления левых. Там была одна моя знакомая -- которая считает себя с 14-16 лет партизаном «левого» движения Меланшона («Front de gauche» Мелюша), и которая в современных катастрофических условиях наступления глобалистских элит понимает необходимость «право-левого» альянса. «Да, -- говорит она, -- Марин Ле Пен – это не совсем то, за что я выступаю стопроцентно, но пусть будет лучше Ле Пен, чем Макрон. Потому что Макрон – это неолиберализм, это капитализм в самой худшей, бесчеловечной форме, а Ле Пен – это повестка, по сути дела, ориентированная в интересах рабочего класса».
(ПРодолжение) Исследования показывают, что как раз периферийная Франция отдает предпочтения как Мелюшу, так и Марин Ле Пен. Это очень серьезные сдвиги. Конечно, Франция народная, Франция Марин Ле Пен, относится к спецоперации России настороженно. Ле Пен вчера, естественно, говорила, что она выражает солидарность с украинским народом, но при этом она и её блок, думают, в первую очередь, о необходимости сохранения собственной экономики в условиях сложной геополитической конфронтации. И здесь главное – это прагматизм, реализм. Это выражается в ее формуле «Французы и Франция не должны делать самим себе харакири, не должны плодить бездумную санкционную политику, которая будет разрушать французскую экономику». Вот он, трезвый реализм. И поэтому поставки оружия Киеву, Украине – это, с ее точки зрения, разжигание конфликта. Необходима миротворческая миссия.
Кстати, интересно, что из этого лагеря Марин Ле Пен очень грамотно атаковала Макрона раньше, на дебатах, когда она утверждала, что именно Макрон и ответственен за российско-украинский конфликт, потому что он провалил свою миссию. Ведь приезжая в Москву и в Киев, он утверждал и гордился тем, что он, якобы, убедил президента Российской Федерации не начинать операцию, хотя позднее, через несколько дней, все повернулось вспять, и, мол, пошло не по сценарию Макрона. Наивность, хитрость, некомпетентность, непонимание законов геополитики, формализм, хвастовство, чванство, самоуверенность, желание без труда прибавить себе очки на приближающихся выборах, и не более.
По поводу этих обвинений Марин Ле Пен есть еще один интересный момент. Макрон перестраховался, чтобы подобных обвинений было меньше, и уволил начальника DGSE, военной разведки, Эрика Видо. Кстати, именно Эрик Видо являлся антинатовски настроенным генералом, и за его отставкой стояла колоссальная интрига, инспирируемая мощным противостоянием в среде французского развед-сообщества. В нем было настолько много интриг, что можно было написать целый детектив о том, как два развед-управления -- DGSE и DRM -- противостояли друг другу, подсиживая разных сотрудников и строча доносы. Самое интересное заключается в ответе на вопрос, как нынешний конфликт на Украине связан с деятельностью каждого из этих подразделений? Но это отдельная история.
( продолжение Д. Дугина из книги Русский фронтир, готовится к печати) "И третий клан – это «Мелюш», меланшонисты. Тоже очень перспективное движение. Собственно, они мне нравятся. Я сразу скажу, у меня ангажированная позиция. Естественно, у меня большие симпатии к Марин Ле Пен, особенно к ее новой «бело-красной» или «право-левой», можно даже сказать, «национал-большевистской» повестке (в которой элегантно сочетаются «правые» элементы в политике и «левые» в экономике), но у меня также большие симпатии и к Мелюшу за его социально-экономическую повестку, плюс за его тему радикальной критики НАТО и повестку неприсоединения Франции. Мелюш – третий кандидат, который образует «третий блок».
Здесь мы видим следующее отношение к украинскому конфликту: в конфликте виновато НАТО, необходимо было предоставить России обещанные и востребованные Россией гарантии; по сути дела, капиталистический мир, НАТО разжигает напряженность на границах Европы, ведет дело к долгосрочной войне, и это все, на самом деле, пойдет во вред Франции. Разумеется, у него есть и противоречия, в частности, он призывает активно принимать украинских беженцев."
И получаются три блока:
1. Макрон – с его абсолютной поддержкой киевского режима, который он называет «демократией»;
2. Марин Ле Пен – с ее политическим реализмом, критикой НАТО и с требованием «не совершать харакири Франции» и «не стрелять в ногу французской экономике»;
3. и третий блок – это Мелюш.
Мелюш одержим «неприсоединением» -- «non-alignement». В левых движениях у французов очень часто было принято декларировать это неприсоединение. Неприсоединившиеся во время холодной войны («non-alignement ») — это неприсоединение ни к НАТО, ни к Советскому Союзу. И вот эта позиция Меланшона тоже очень интересна. Вообще, Мелюш – одна из восходящих звезд последних французских выборов, несмотря на то что это, скорее всего, последние выборы, когда он вообще баллотируется. Он – яркий персонаж и очень убедительно говорит. У него, конечно, есть вопросы, совершенно неприемлемые для меня: по крайней мере, в левой политике – миграционные вопросы, вопросы ценностей, вопросы меньшинств и так далее. Но, тем не менее, он харизматичен, оптимистичен, и он не пошел на союз с Макроном. И хотя он призвал 10 апреля на последнем голосовании ни одного голоса не отдавать за Марин, но при этом он не призывал голосовать за Макрона. А когда Макрон начал пытаться спекулировать на факте переговоров с Мелюшем, это было пару дней назад, Мелюш сказал: «Я не буду больше общаться с этим господином, потому что президент спекулирует фактом нашей переписки».
Соответственно, вот такие три блока. Самая, наверное, активная, живая аудитория сейчас у меланшонистов -- это молодежь, которая бастует. Просыпается май, просыпается безумный май, и лицеи в центре Парижа сейчас заблокированы. Дети 14-16 лет садятся вокруг ограды, блокируют входы в лицеи, раскладывают ланч, начинают праздновать, рисуют картинки с кровавым Макроном и агрессивной Ле Пен. И начинаются забастовки в Сорбонне.
(Продолжение Д. Дугина из книги "Русский фронтир", готовится к печати) У Марин Ле Пен лагерь довольно разношерстный, но она -- молодец в плане того, что она стоически ведет эту кампанию, она выступает за народ. Вчера это просто можно было почувствовать на дебатах, когда она говорила: «Понимаете, Макрон, вы нас обвиняете в кредите в Чешском банке, а мы партия-то бедная. Нам французские банки не дали кредитов». Это было, на самом деле, сказано как-то так глубинно, как будто бы она говорит от имени всего народа – «мы бедные, у нас нету денег». Она сказала слово «pauvres», и у нее выражение лица было такое крутое! Но Марин Ле Пен – это, конечно, не огонь этих выборов, а огонь этих выборов – это Земмур. И, кстати, надо сказать, что он не слился сейчас. Сейчас он активно сидит с Сарой Кнафо, это его любовь, возлюбленная. С Марин Ле Пен они решали и с так называемым «génération Z». Собственно, это поколение действительно Z, очень смешно, что такое поколение возникло еще до начала спецоперации, возможно, они что-то знали.
И, конечно, сейчас драйв, экзистенция, вот эта французская жизнь -- она бьется в рядах меланшонистов, она бьется в рядах земмуристов, но в лагере Ле Пен она не такая сильная, от нее ушли, наверное, лучшие кадры в период этой предвыборной кампании. Они все равно призывают сейчас за нее голосовать, но они ушли.
А вот в среде Макрона – это аудитория «мертвых» людей. То есть это экзистенциально мертвые люди, которые находятся в абсолютной неолиберальной коме -- люди, которые являются представителями прошлого, это люди «однополярного момента». И его жена, смотрите -- это как раз символ такого уходящего кадавра!
С другой стороны, у него есть эти «старые слова», о которых я упоминала, это тоже очень важно, что такой молодой президент говорит старыми, замшелыми фразами. Он вчера вообще, если честно, Жерара Мажакса, по-моему, процитировал. Это такой фокусник, которого не знает поколение 90-х, рожденных в 1990-х. Это фокусник, которого знают 60-е, 70-е, у которого тогда были шоу. Ну, я не знаю, это -- как Кашпировский: пожалуй, он мог бы быть аналогом. Странное цитирование.
Короче, Макрон – это «мертвая» аудитория, за Макрона голосуют «мертвые».
За Марин Ле Пен – полуживые, оживающие.
За Мелюша -- огненные леваки, которые восстают, лицеисты, малыши.И вот такая картина. Соответственно, три отношения к Украине. У Марин Ле Пен и у Мелюша они близкие, у них схожее понимания конфликта.
У Макрона – все другое, это представитель «мертвого» клана глобалистов.
Мирча Элиаде как-то писал, что Лучиан Блага стал первым философом после Гегеля, кто имел смелость создать систему, касающуюся всех аспектов систематической философии. Принимая во внимание, что автором похвалы был друг философа, стоит признать: Лучиан Блага — фигура в истории румынской философии — поистине выдающаяся. Он смог создать уникальную и предельно своеобразную философскую систему, имеющую некоторое родство с немецким идеализмом и германской философией в целом, однако предельно непохожую на остальные философские концепции XX века.

Лучиан Блага — ключевая фигура румынской философии, в творчестве которого ярко проявляются следующие её характерные свойства (те, что мы можем явно вычленить и у других авторов, таких как уже упомянутый Элиаде, Эмиль Чоран, Нае Ионеску):

1. Принципиальная обеспокоенность несовершенством, ущербностью мира и человека (проблема грехопадения).

2. Неудовлетворённость позитивистскими представлениями о познании, лежащими в основе модернисткого научно-философского дискурса. Поиск иных логик познания.

3. Осмысление феномена крестьянства и народного, крестьянского логоса, его структур, мировоззрения.

4. Поиск констант и отличительных особенностей православной цивилизации (при всей гетеродоксальности собственных религиозных и философских воззрений).
В центре системы Лучиана Благи лежит принципиальная гипотеза и философский миф «Великого Анонима». «Великий Аноним» по Благе, это «метафизический центр мира», который есть нечто иное чем мир, принципиально непознаваемый и другой по отношению к этому миру.

В «Космологической трилогии» - завершающей части своей метафизики - Блага определяет Великий Аноним как «экзистенцию, которая держит нас на периферии, отрицает нас, ставит нам пределы, но благодаря которой существует любая другая экзистенция». Однако первая встреча с ним происходит в другой области — гносеологии. В 1930-х Блага выстроил принципиальную план-схему своего метафизического здания в рамках четырёх трилогий: «Трилогия познания», «Трилогия культуры», «Трилогия ценностей» и «Космологическая трилогия». «Трилогия познания» шла первой как с логической, так и диахронической точки зрения. Входящие в неё работы: «Догматический эон», «Люциферианское познание» и «Трансцедентальная цензура» были опубликованы раньше остальных, вошедших во вторую, третью и четвёртую трилогии. В отличие от других частей, которые к моменту концептуального оформления философского корпуса Лучиана Благи ещё не были дописаны (вышли только первые книги будущих трилогий), «Трилогия познания» была уже сформирована. С её-то и надо начинать.
В центре «Трилогии познания» - парадокс, стремление человека к получению абсолютного знания и невозможность такое знание получить. Причина по Благе - в Великом Анониме. Великий Аноним — это абсолютный и самодостаточный центр бытия, порождающий всё сущее, но с ним не сливающийся.

Абсолютное, полное и действительное познание сделало бы из человека ещё один Абсолют, что и невозможно и опасно. Абсолют может быть только одним. Отсюда и возникает трансцендентальная цензура как инструмент самозащиты Великого Анонима от человека. Аппарат познания выстроен так, что человек не способен с его помощью раскрыть тайны мира и заместить Великого Анонима. В целом человеческое познание не может не быть ограниченным, так как иначе такой человек заместил бы Бога.

По Благе есть два типа сознания. "Парадиазиакальное", работает только с непосредственно данным, создаёт на своей периферии мир объектов, с которыми работает, считая их объективными и не сомневаясь в собственных когнитивных стратегиях по работе с этим миром. Так в мире существуют животные или машины - в горизонте непосредственно данного.

"Люциферическое" сознание (Блага использует предельно провокационный термин) или «сознание 2» видит что с миром, что-то не так, что за горизонтом непосредственно данного есть тайна, которую это сознание и стремится раскрыть. Это исток того, что отличает человека от животных — предчувствие, что за горизонтом этого, есть нечто другое, за имманентным - трансцендентное.

И одновременно в обнаружении мира тайны и в стремлении раскрыть её кроется опасность, опасность для Великого Анонима и мира в целом. Не случайно, Блага использует прилагательное «люциферический» для описания этого типа сознания (и познания) — это отсылка к обещанию Змея Адаму и Еве — вкусить с древа познания и стать «как боги». Внутренняя пружина этого стремления к раскрытию всех тайн мира — стремление к абсолютному знанию — люциферическая гордыня, неосознанное желание заместить собой Абсолют. Его результатом, не будь трансцендентальной цензуры, было бы замещение человеком Великого Анонима, что вывело бы бытие из равновесия и привело к «теоанархии».
Несовершенство мира и человека, неспособность приблизиться к Богу - в традиционной христианской философии есть следствие первородного греха и изгнания из Рая. Более того, в учении Отцов Церкви есть и представление о том, что ограниченность в форме смертности, для человека в его падшем состоянии — благо. Если бы склонный ко греху человек жил вечно и обладал бесконечным могуществом, он и грешил бы бесконечно и продуцировал бы бесконечное зло, де-факто был бы бесом.

В центре внимания Благи та же проблема. Но решает её он иначе. Через гипотезу не-щедрого и ограничивающего человека божества. Однако парадоксальный, люциферианский характер стремления к бесконечному знанию человека (в его нынешнем, извращённом и грешном состоянии) понимает и он. Более того, это сближение показывает, что несмотря на своё принципиально неортодоксальное и парагностическое представление о Боге, Блага остаётся аффектированным христианством.
Если отношения Бога, мира и человека в традиционных (платонических, христианских) философских концепциях могут быть схематически изображены в виде фигуры треугольника, вершиной которого является Бог, «Единое», то для Благи вершина этого треугольника срезана, человеку может открыться лишь опыт последней плоскости, верхней части трапеции, над которым зияет пустота, или точнее тьма тайны. Великий Аноним есть, но восхождение к нему вверх по треугольнику Бытия невозможно. Он есть, но иначе, чем всё, что есть в мире.

Этот треугольник со срезанной вершиной - отображение представления Благи как об как онтологии, так и гносеологии: последнее и окончательное знание, демистификация мира, позитивное разрешение всех его проблем и тайн невозможно.

Тайны не открываются позитивно, но раскрываются как ещё большие и глубокие тайны. Человек неспособен окончательно раскрыть мистерии мира, иное измерение вещей, то что стоит за миром, так как всё это отсылает в конечном счёте к абсолютно трансцендентному Великому Анониму. А он с помощью трансцендентальной цензуры ограничивает способности человека к познанию. Можно прочесть это пессимистически как указание на безысходность и обречённость человеческого мышления на провал.

Такой пессимизм будет предельно современным — созвучным тем концепциям XX века, которые указывали на тщету научного познания, концепции «смерти Бога» Ницше, атеистическому французскому экзистенционализму Камю и Сартра. Однако, важно, что Блага не просто постулирует безысходность, но и предлагает выход. Выход этот — в проживании опыта мистериального горизонта и в броске к иному представлению о познании.

По Благе, столкнувшись с перспективой отсутствия вершины треугольника познание может попытаться остаться на месте (признать принципиальную непознаваемость проблемы - "нулевое познание"), может попытаться её позитивно разрешить, "смягчить" ("плюс-познание", на самом деле фиктивное), а может сознательно пойти по пути радикализации тайны как тайны ("минус-познание"). Такое познание основывается на "экстатическом интеллекте", который в отличие от "энстатического" работает не в рамках структур формальной логики, а в режиме антиномий и постоянных противоречий, в выходе за пределы логики.
Cтихотворение Лучиана Благи " Не обрываю лепестки чудес у мира" считается примером того как румынский философ и поэт поэтически описывает «минус-познание»:

"Не обрываю лепестки чудес у мира,
Не убиваю
Я разумом тех тайн, что на пути
Моём встают
В цветах, в глазах, губах или могилах.
Свет других -
Он душит магию секретов сокровенных
В глубинах тьмы.
Но тайны мира ширятся границы
От света моего.
Как лунные дрожащие лучи
Не уменьшают, а приумножают
Великую ночную тайну.
Так я в чудесном трепете священном
Обогащаю сумрачные дали.
И всё, чего никак нельзя понять,
Становится всё больше непонятным
Для меня -
Ведь я люблю
Цветы, глаза, уста, могилы
.
(Перевод Ирины Мудриченко, Октавиана Раку).
Вместо того, чтобы "убивать" тайну, Блага предлагает углубиться в неё. Поэтому у него появляются метафоры ночи и ночного света, противопоставленного солнечному. Как и почти всё в творчестве Благи, это стихотворение предельно двусмысленно. С одной стороны, приглашение «не убивать тайны», а их радикализировать, заявления о том, что «свет других» «душит магию секретов сокровенных» напоминает о герметической поговорке «obscurius per obscurium» («темное познается с помощью еще более темного»), метафора ночного света отсылает к фигуре греческого бога Диониса как «солнца полуночи»).

Тогда послание Лучиана Благи может быть расшифровано как приглашение к осмыслению перспектив познания с позиций дионисийского логоса, выстраиванию нового порядка, необходимости поворота от псевдоапполонического знания Просвещения, отказавшегося от теологии, идей, онтологической иерархии, но использовавшее профанизированный, выхолощенный логико-математический аппарат «световой», «апполонической» традиции для подчинения природы, создания мира техники опосредствующего между человеком и природой и постепенно подчинившего о себе человека.

Это резонирует как глубинно дионисийскими пластами румынской идентичности (ряд греческих авторов идентифицировали Диониса как фракийское божество, гето-даки - предки румын были одной из ветвей фракийских племён), так и с поисками других румынских философов — идеями Нае Ионеску о особой «православной логике», «логике Гермеса» Константина Нойки или идеям, развивавшимися семинаром «Эранос», в котором активное участие принимал Мирча Элиаде.
Однако, существует и другая перспектива осмысления «минус-познания», с позиций логоса Великой Матери. К такой интерпретации отсылают метафоры света Луны и любовь главного героя к «цветам, глазам, устам, могилам». Эротический и могильный символизм отсылают к гештальту вампира, популярной фигуре народного фольклора как Румынии, так и всей Юго-Восточной Европы, в которой А .Г. Дугин видит след консорта Великой Матери, древнего матриархального божества Палеоевропы. В такой интерпретации «минус-познание» может быть расшифровано как раскрытие бессмысленности мира, его предельной глупости, полного отказа от познания и открытия себя измерению абсурда (в духе пьес Э. Ионеско).
Смысл культуры по Благе: человек как бросок в трансцендентное

«Без метафизики, объявленной или скрытой, человек не может существовать», - писал Лучиан Блага. В другом месте он говорил: «Против метафизики не помогают никакие аргументы, как не помогает никакая аргументация против любви». В этих высказываниях — суть отношения Благи к феномену человеческого. Человек — по Благе — результат онтологической мутации в мире, существо, открывающее, что за пределами непосредственно данного есть нечто иное, корень и основание всех вещей. В броске, прыжке к этому иному метафизическому в буквальном смысле (как к тому что стоит за физикой, данной нам непосредственно природой) — смысл существования человека. Результатом этой мутации становится появление «люциферического сознания», «сознания 2» как свойственного только человеку, понимающего, что за миром есть нечто большее, тайну которого оно и пытается раскрыть.

Из этого обнаружения зазора между Сущим и Бытием, если использовать хайдеггерианские термины, и в стремлении перейти с одного уровня на другой, подчёркивает Блага, и рождается культура, как результат чисто человеческого существования в мире - в горизонте тайны и откровения. При этом, хайдеггерианское стремление построить чисто имманентную философию (а не рефлексировать по поводу самого значимого философа своей эпохи Блага не мог) Лучиана Благу отталкивает. Такая философия, кажется ему нечеловеческой, слишком «плоской», сам Блага остаётся трансцеденталистом, ориентированном на вертикальное измерение.

Он утверждает, что человек стал человеком, когда заподозрил, что «непосредственное» не является его родиной, дистанция по отношению к непосредственно данному равнозначна открытию измерения «тайны» в мире. Поэтому он не может принять хайдеггеровское In-der-Welt-sein. Для румынского философа «Бытие-в-мире» — слишком плоско, имманентно, Блага видит в Хайдеггере градуальность в отношениях человека и мира, там где он сам постулирует разрыв.

«Нет, человеческая экзистенция, в фундаментальном своём аспекте — это «существование в тайне», экзистенция, вброшенная в горизонт», - подчёркивает Блага. «Пожар человеческого» по Благе вспыхивает в мире, чтобы (тщетно) попытаться преодолеть этот мир. В процессе этого преодоления, стремления узнать тайну и возникает культура.

Блага, развивая дихотомию «цивилизации» и «культуры» Освальда Шпенглера, подчёркивает — цивилизация — это сколь угодно искусное приспособление к миру непосредственно данного. Культура — результат экзистирования на ином уровне — в горизонте тайны и откровения - в стремлении приблизиться к тайне, стоящей за миром. Цивилизация утилитарна, культура - неутилитарна. Идеи Благи о принципиально антиутилитарном характере человеческой культуры и феномене человека (человек в отличие от животных способен мыслить и действовать принципиально не для удовлетворения инстинктов,потребностей, обеспечения безопасности себя и своего рода) перекликаются с мыслями двух таких непохожих мыслителей как Гилберт Кит Честертон и Алия Изетбегович.
Первый, христианин и западноевропец, в своей знаменитой работе «Вечный человек», утверждал: «Человек отличается от животного качественно, а не количественно, и вот доказательство: рассказ о том, что человек нарисовал обезьяну, покажется скучным и плоским; рассказ о том, как умнейшая из обезьян нарисовала человека, все примут за шутку. Искусство - подпись человеческая».

Второй, мусульманин и восточноевропеец также отмечал, что «эволюция по своей природе и независимо от сложности и продолжительность не могла "произвести" человека, а только совершенное или усовершенствованное животное в качестве будущего члена общества. Если бы не было Бога, то не могло бы быть никакого человека, и если бы не было человека, то не было бы культуры, а только нужды и их удовлетворение - то есть, только цивилизация...» «Появление человека следует признавать не с того времени, когда он начал ходить прямо или с момента развития рук, речи или интеллекта, как учит нас наука, а с момента появления первых табуированных культов».«Если бы человек был просто самым совершенным животным, его жизнь была бы простой и без мистерий».

Цивилизация могла быть в конечном счете создана видом животных, наделенным хорошим интеллектом - отмечает Блага. Другой румынский философ, Константин Нойка позже назовёт цивилизацию «организованной зоологией».

Блага подчёркивает, что именно культурное измерение, как след никогда не удовлетворяемого рывка в трансцендентное — есть самое главное в человеке. Если человек забывает об этом измерении, он существует на животном уровне, и не важно, насколько совершенны или нет окружающие его технические приспособления.
HTML Embed Code:
2024/03/29 14:05:26
Back to Top