Читаю «Живой как жизнь» (написана в 1961 году) Корнея Чуковского и во-первых, получаю удовольствие. Книги про язык, но «адресованные широкому кругу читателей» — всегда чистое наслаждение: несложное чтиво на очень увлекательную тему.
Во-вторых, умиротворяюсь. Автор с вежливым юмором описывает, как грамотеи 19-го века ругали Пушкина за «коверканье русского языка», а всех подряд — за употребление в речи слов «факт», «талантливый» и «бездарность» — «площадных слов» из лексикона «лабазников». А потом сам немного снисходительно удивляется новомодному использованию переходного глагола «переживать» в значении «волноваться»: как, мол, так, переживают ведь что-то конкретное, а тут как-то оборванно выходит, незаконченно. И вот я от всего этого умиротворяюсь невероятно: всё уже было, повторялось из поколения в поколения, всё ещё будет, повторится в следующих поколения. Ничего уникального с нами не происходит. И это хорошо.
Чуковский в книге то и дело одёргивает, предостерегает себя от старческого, поколенческого брюзжания
о том, как раньше было великолепно, а нынче всё пропало, скурвилось, утрачено и опошлено. Русский язык не нуждается в горьких нытиках и непримиримых защитниках — он непреходящ и огромен, он сам пропустит через себя миллионы заимствованний и варварских коллоквиализмов, сам отторгнет ненужное, но оставит себе только то, что сделает его ещё богаче. И сам останется. Невредим и величествен.
И я мысленно жму 79-летнему Чуковскому руку: это и есть настоящая молодость — так думать. И не только о языке.