Когда мы были маленькими, у нас тоже был Нетфликс. Это когда мама на ночь читала эстонскую книгу приключений.
Книга называлась «Муфта, Полботинка и Моховая борода».
Сначала можно подумать, что в названии перечислены предметы обихода сумасшедшего путешественника.
Но нет. Это три друга.

Моховая борода - дедок, размером с гриб. В его бороде растут ягоды, видимо, для экологического баланса (за который он активно топит), а по натуре он неформальный лидер. Для закаливания тела и духа он спит только на улице, а иногда даже в лесу на снегу (так обрастает бородой, что она служит ему тёплой постелью).

Муфта - это тоже микрочеловек, одетый в муфту с головы до пят. До встречи с друзьями он увлекался письмами самому себе. Добр и простоват. Водит автофургон.

Полботинка - мой самый любимый из этих маленьких персонажей. Он как бы бывший аристократ, ставший хиппи-пацифистом и скептиком.

И однажды все трое встретились у фургона с мороженым. На этом их прежняя жизнь закончилась, потому что настало время ох*ительных историй.
Друзья стали путешествовать вместе и влипать в неожиданные приключения.

И каждый вечер мы с нетерпением ждём новой серии, но мама читает только десять страниц. Иногда, конечно, получается уговорить её почитать чуть больше, и мы ложимся спать чуть позже, а утром чувствуем себя невыспавшимися.
Потом мы приходим в школу и узнаём, что кому-то из нашего класса тоже читают эту книгу, но они ещё только на первых главах.
А вот Серёжа из второго «Б» уже почти дочитал. И мы обходим его стороной, потому что не хотим спойлеров.

Мы шутим про Муфту и рисуем на партах Моховую Бороду.

Однажды холодным осенним утром проснулась я в больничной палате отделения челюстно-лицевой хирургии.
Помнится, делали мне прокол гайморовой пазухи, заодно удаляли какой-то зуб.
Операция была срочной и болезненной, я кричала и била врачей ногой, поэтому под конец мне добавили наркоза, чтобы было интереснее очнуться под утро с вопросом «где я и кто».
Палата была трёхместная. Моя кровать посередине. На двух других - по бабке. У одной была перебинтована правая часть лица, у дрогой - синхронно левая.
Сначала я подумала, что у меня галлюцинации - слишком похожими друг на друга были эти бабки в предрассветной темноте.
Вдруг в шесть утра с грохотом распахнулась дверь, сам собой включился яркий противный свет, и в палату влетели два юных медбрата. По энергичности движений сразу было заметно, что шесть утра для них - это не сонное начало дня, а бодрый конец рабочей ночи. Они громко шутили между собой, передавая градусники. Я резко вскочила, сев на кровати, поэтому кровь хлынула через нос и быстро залила лифчик, который служил мне в тот день пижамой.
Один из медбратьев заметил меня и застыл, держа градусник на манер указки.
Другой медбрат подал мне бинт, от которого я отмотала кусок, чтобы вытереть кровь, и наивно спросила:
-А когда меня выпишут?
-Когда надо, тогда и выпишут! - с заученной строгостью ответил тот, который подал бинт.
От этого ответа веяло предначертанностью на манер шансон-песни из маршрутки:
Не надо слёз, не надо грусти.
Наступит день, и нас отпустят.
Потом с медбратьями заговорили бабки. Говорили они одновременно, у обеих был отёк челюсти, поэтому слов было не разобрать. Зато я убедилась в том, что в каком-нибудь фильме они могли бы сыграть сестёр-близняшек. Может быть, в хорроре.
Тот медбрат, что посмелее, помнится, перебил их словами: «все вопросы - к врачу, а мы тут температуру измеряем».
Двухметровый флегматичный хирург зашёл днём. Он вынул из моего носа какую-то трубку, а с бабок снял повязки.
Их лица были разными, но неуловимо похожими. От хирурга пахло полураспадом алкоголя (возможно, казенным спиртом он протирал не только больных).
Бабки были примерно одного возраста и, как говорится, из одной социальной ниши - одна всю жизнь проработала кондуктором в трамвае, а другая - продавцом в мясном отделе. Обе, как выяснилось, не закончили даже школу, но с удовольствием говорили афоризмами, которые мне легко запомнились:
-Алевтина! Храп твой хуже трактора! Я почти не спала! - возмущалась одна.
-Кого е*ет чужое горе! - отвечала вторая.
-В тебе сидит чёрт!
-А в тебя, поди, даже чёрт не наведывался!
Иногда они мирились и делились профессиональными секретами: как распознать безбилетника или плохую мясную вырезку. На этом месте я, помнится, включилась и сказала, что станция метро «Московские ворота», судя по цвету мрамора, сделана из хорошей мясной вырезки. Тогда они обе согласились с тем, что «молодежь потеряна» и сочувственно посмотрели на мой коричневый от крови лифчик.
Но в основном они находились в состоянии словесного мордобоя. Обо мне иногда вспоминали: «Эй, студентка, закрой форточку». А ещё я нужна была им как подтверждающий статист. Например, после очередной дискуссии, одна отворачивалась к стенке, а другая драматично вздыхала и крутила у виска, показывая в её сторону. Потом та, что смотрела в стену, через какое-то время тоже обращалась ко мне, показывая в сторону второй бабки и тоже крутила у виска. В общем, обе они были уверены в сумасшествии друг друга.
И были похожи, но не согласились бы признать это.
Через годы, через расстояния я вижу эту историю как квинтэссенцию нашей действительности.
Две бабки - как два дискурса, воюющих друг с другом - разных и одновременно зеркальных. В зеркале ведь там, где лево - право. И наоборот. Но от этого не меняется сам факт отображения того же самого.
Врач - как чуть отстраненный вершитель, который заведомо знает, как надо, и использует ресурс на свой манер.
Медбратья как исполнители предписаний - без чувства лишней ответственности.
И ответ на наше вечное «когда всё это кончится?» будет такой:
-Когда надо, тогда и выпишут.

Ура! Наконец-то холодает!

Вспоминаю и удивляюсь: неужели так много лет прошло? Как это возможно? Всё помню, как вчера: Петербург, Большая Конюшенная.
Холод, темнотища, ветер в лицо, грязные листья под ногами, а в воздухе какая-то невысказанная боль - ведь все живут в обществе, где жаловаться стыдно, и ты должен быть спокойным и упрямым, чтоб «порой от жизни получать радости скупые телеграммы».

Телеграммы будут скупыми, потому что большего ты не заслужил. Иди навстречу ветру, будь сильным и смелым, преодолевай себя. Молодец. То есть нет. Всё равно не молодец.

Но вдруг мир останавливается.
Ты оглядываешься и улавливаешь эту щемящую предрешённость.
И растворяешься в ней.

Я написала то осеннее стихотворение, чтобы через девять лет Анна сделала из него песню. Только я тогда не знала об этом.

Аэропорт Мадрида в главный день испанского календаря прекрасен: женщина в костюме Санта Клауса спит на полу, студенты с оленьими рогами поют хором. Дедок в майке танцует у лифта. За окнами плюс девять и дождь.
Все поголовно пьяные, но ведут себя прилично. И это пугает.
Feliz navidad 🎄

Погнали в Новый!