Дорогой друг, так хотелось вас видеть, что чуть не уехал из Москвы в Крым. Но - время тревожное, пароходы не ходят, в Севастополе, по газетам судя, что-то затевается... И вот еду в деревню. Чудесная, чисто русская, прохладная, с соловьями, лягушками и свежестью ночь, стоим на станции Ока. Думаю побыть в деревне с месяц, а затем... вероятно, в Крым. Если Пятницкий заплатит, поеду с вами в Кисловодск. Возьмете? Про Кисловодск слышал от Олечки, у которой был и которую нашел в добром здоровьи и веселой. От нее же слышал - с неудовольствием - про ваш флирт с Куприным. Надеюсь, этот демон уже уехал?

Целую вас долго и крепко, очень прошу мне написать на ст. Лукьяново, Тульской губ., Ефремовского уезда.

Ваш доброжелатель.

письмо Чеховой Марии, 19 мая 1906, 35 лет

Дорогой Иван Алексеевич,

сейчас получил письмо из Польши. Спрашивают, где добыть Вашу биографию, а я забыл и никаких книг под рукою нет. В новом издании Брокгауза? В Венгеровской "Русской литературе XX века"? Где еще? Сообщите, сделайте милость.

В частности, прочитав мою статью о Вас, поляки вывели заключение, что в таком великом человеке должна же быть польская кровь. А если не в Вас, то хотя бы в Вере Николаевне. Они что-то такое слышали и требуют от меня точных сведений. Помогите, пожалуйста.

Обнимаю Вас, Вере Николаевне padam do nóg.

Wladyslaw Chodasewicz

Ходасевич В.Ф. - Бунину И.А., 20 мая 1934, Бунину 63 года

Последний день этого високосного года, даже последние 4 часа. Сейчас ровно восемь. Если в эти дни ни с кем из моих близких ничего несчастного не случилось, то я буду считать этот год счастливым. У меня, благодаря чтению хороших книг, выработалось спокойное отношение ко всему, что происходит.

Кроме того, моей души коснулись 2 величайшие души, жившие на земле: Тереза Святая и Жюльена Норвич.

Мое писание подвигается медленно. За весь год написала я только 2 фельетона: "Заморский гость", "Завещание", а "Москвичи" были написаны в прошлом году.

Я научилась в этом году хорошо переносить одиночество, ибо я его не чувствую. Об Яне я не скучаю. Лишь беспокоюсь. Буду счастлива, когда они вернутся. Он пишет нежные, но очень короткие письма. Галя же делится с нами почти всем.

дневник Веры Буниной, 31 декабря 1932, Бунину 62 года

У Гали плеврит, пока сухой. Вот горе! У Яна было тоже около 40°. Деньги опять вышли.

дневник Веры Буниной, 11 января 1933

Я в деревне, в полном одиночестве, исключая родных, кое-что пишу, читаю...

из письма Найдёнову С.А., 23 мая 1902, Лукьяново, Тульск. губ., 31 год

Наши приехали в четверг 12-ого. Оба больные. У Яна насморк и кашель, а Галя в страшной слабости.

Рассказывал о Толстом. У них 14 комнат. Картинная галлерея. Дочь его, Марьяна, летчица, живет с ними. Ника, ему теперь лет 16, очень способный, электротехник, но, видимо, хулиган. Прибил крохотными гвоздями галоши гостей к полу, гость надел их, хотел сделать шаг и растянулся. Папаша рассказывал об этом с восторгом. Раз он вернулся домой часа в 3 ночи, нажал кнопку, чтобы зажечь лампу, и вдруг электрический плакат: "Не пора ли бросить водку и вспомнить о книжке".

От Толстого Крымов в восторге, и как от писателя, и как от собеседника. Но никаких замечательных бесед он не передал. Крымову понравилось, когда я рассказала, что Толстой говорил: "Когда вхожу куда-нибудь, то бледнеют, - боятся, попрошу взаймы".

У них в Берлине в их литературном кружке, состоящем из Крымова, Бурда, Гуля, Горького, Кречетова и еще кого-то происходят литературные чтения.

дневник Веры Буниной, 24 января 1933, Бунину 62 года

Дорогой Валерий Яковлевич.

Простите, что молчал. Разные дела и настроение скверное. Страшно одинока и непонятна жизнь. Горячо хотелось бы поговорить, но плохо умею в письмах. Пожалуйста, не забывайте меня - пишите. Еду в деревню: Почт. ст. Захарьевка, Херсонск. губ., Тираспольского у., мне.

Буду думать думы на степных могилах.

письмо Брюсову В.Я., 25 мая 1899, Одесса, 28 лет

Жили тут Минские. Я раза 3 с ними встречалась, он не узнавал меня. Раз мы с Яном увидали их. Шли навстречу. Минский повернулся на 90° и стал смотреть через улицу, а Ян меня крепко схватил за руку. Я думала, что он хочет обратить мое внимание на то, что это русские, а он, пройдя, сказал: - Да это Минский. - И стал декламировать его стихотворение о Сирокко, посвященное Гиппиус.

Ян говорил об его стихах - Неправда, что он плохой поэт, как его теперь расценивают. Он очень искусный стихотворец!

дневник Веры Буниной, 16 февраля 1933

Получила на днях письмо от Манухиной, очень хорошее, и от "Lopatin". В нем она прислала письмо Каллаш к ней.

Все письма длинные - вот 3 русские женщины, чисто русские души, все души религиозные и напряженно верующие - какие они разные!

Культурность и умственно-духовное напряжение Манухиной, воспитанное десятилетним чтением католических книг, серьезное отношение к себе, к своей работе. Писание для нее - служение в меру сил. Страстность, блеск, беспорядочность, безудержность Каллаш, издевающейся надо всем и над всеми, начиная с себя самой, какая-то религиозная одержимость. И, наконец, взволнованное чувство Бога Лопатэн, ее художественность в религии, богатство религиозного восприятия и, в то же время, не меньше, чем у Каллаш, страстность ко всем - и друзьям, и врагам. Но, если у нее есть тонкий юмор, то у Каллаш - сатира, порой довольно грубая, порой блестящая.

Все три писательницы, все три любят литературу, но по-разному.

дневник Веры Буниной, 24 февраля 1933, Бунину 62 года

Дорогая Амаранта, о которой часто вспоминаю с большим удовольствием! Очень тружусь и потому долго не писал Вам. Вы мне прислали чудесное письмо - письма пишете Вы не хуже брата. Но дачка на севере... это мне не нравится. Еще сильно жить хочу, а потому люблю юг - и уже опять тянет туда. Собираюсь в Москву и надеюсь увидеть там Олечку и Ант. Пав. Он мне писал, но начал письмо так: "Милый, душеспасительный Иван Алексеевич, господин Букишон!.." За "душеспасительного" я чуть не обиделся... Напишите мне в Москву. Друзья меня любят - поеду в Москву, заверну на дачу к Телешову, а потом пишите так: Москва, Чистые пруды, дом Терехова, Н.Д. Телешову, для меня. Пробуду, впрочем, там больше - числа до 17 июня, до возвращения брата из-за границы, с которым и вернусь в деревню. Напишите побольше. По 10 раз целую Ваши ручки и кланяюсь ЕЯ и всем обитающим в милой и благородной Белой Даче.

Весь Ваш

Ив. Бунин.

Видите ли Купришу? Ему мои поцелуи.

письмо Чеховой М.П., 28 мая 1901, Ефремов, 30 лет

Дорогой Вася*, я не умею писать писем, за это бранят меня все. Разве ты не знал кое-каких новостей, ялтинских и одесских? У Чехова была серьезно больна жена - скинула и захворала, - теперь поправилась, сам он ничего себе; Нилус писал с него портрет и не кончил, именно из-за этой болезни - будет кончать осенью... Одесские приятели пребывают все в прежнем состоянии и время мы проводили обычно, только больше обыкновенного гуляли за городом весной. Федореско уехал на пароходе Добровольного флота во Владивосток... Но это ты, конечно, знаешь. Что же касается меня, то я уже писал тебе - сижу в деревне и пишу. Зимой себя чувствовал старым и злым, теперь помолодел. Ей-богу, сейчас не помню - послал ли я тебе "Рассказы"? Сообщи при случае - вышлю. "Нов. стихотворения" не могу выслать пока еще потому, что их у меня еще нет: было в Москве экз. пять, я их послал критикам. Скоро буду в Москве, получу и вышлю. А что же твой роман? Говорят, ты писал роман? И почему ты в Птб. и где же будет летнее времяпрепровождение? Не увидимся ли в Крыму осенью?

От души целую тебя и желаю здравия МК. Почему ты ничего не написал мне о 50 р., которые я просил у "Мира Божьего" и отчего и Ангел Иванович об этом не пишет? Очень нужны деньги. Напиши еще.

Твой И. Бунин.

письмо Куприну А.И., 29.05.1902, Огневка, 31 год

*в переписке оба писателя называли друг друга в шутку разными именами. Бунин иногда обращался к Куприну - Вася, а Куприн называл Бунина в письмах Сережей, Петрушей, Валерием, Сашей.

Милый Леонид Федорович!

Что-то давно нет от Вас вестей. Мы уже начинаем даже слегка беспокоиться. Послала Вам письмо (заказное) с карточкой и отзывом о Вас "Воли России", потом ИА тоже послал Вам фельетон Адамовича о Вас - получили ли? Нам кажется, что нет.

ИА говорит, что Вы "донудитесь" по деревням подле границы России до чего-нибудь нехорошего.

У нас чудесный май, розы, черешни, солнце. Я читаю, перевожу с французского и ничего особенного не пишу, что меня огорчает. Ведь у нас лето - пора рабочая.

Напишите же о себе, как Вам ездилось и получили ли Вы наши письма.

Сердечный Вам привет от всех нас -

Г. Кузнецова

Г.Н. Кузнецова - Л.Ф. Зурову, 30 мая 1929, Грасс, Бунину 59 лет

Наша жизнь стала еще более нищей и голодной, мы с женой худы до безобразия. Крепко жму Вашу дружескую руку.

из письма Циону С.А., 31 мая 1941, Грасс, 70 лет

...стали говорить о Толстом, и тут обнаружилось, что и Фондаминский и полковник считают его необыкновенно интересным человеком и И.И. сказал, что его личность несравнима с личностями Зайцева, Куприна, Шмелева. Меня это удивляет, неужели если человек буфонит, смешит, то, значит, личность его выше? Ведь Толстой очень однообразен - рассказы о действии желудка с подробностями, утаскивание золотых перьев с шуточками, переход на "ты", якобы в пьяном виде, съедание какого-нибудь блюда, предназначенного для всех. Действительно, все это он делал талантливо, но и только. Но почти никого он не умеет представлять и, конечно, он как писатель несравненно выше, чем как рассказчик, как собеседник. Но у него был шарм, комичность фигуры, и то, что он себе сказал, что ему все дозволено, а это очень ошарашивает людей.

дневник Веры Буниной, 24 февраля 1933, Бунину 62 года

Дорогой друг, простите, что не писал. Сидел в деревне у своих и "творил". Теперь еду под Москву. Адрес - Москва, Арбат, Староконюшенный пер., ред. "Вестника воспитания". Напишите, как живете, где (адрес) Ант. Павл. с женой*. Пожалуйста, напишите - мне очень хочется о Вас знать хоть что-нибудь. Крепко целую Ваши ручки.

Ваш

Ив. Бунин.

2 июня 1902 г.

Не правда ли чеховский почерк?

письмо Марии Чеховой, 2 июня 1902, 31 год

*М.П. Чехова в ответном письме от 12 июня 1902 года сообщала: "Исполняю ваше желание, дорогой друг Иван Алексеевич, пишу вам. В настоящую пору мой знаменитый брат с не менее знаменитой супругой в Москве. Супруга все еще больна и сильно. Она уезжает в Франценсбад и Антоша отправляется в путешествие по Каме, по Волге и потом в Ялту приедет в начале июля. Про себя вам что написать? Живу ничего, настроение хорошее - ясное, хозяйствую. Посетителей много. Вот и все. За скупость письма браню, но все-таки желаю всего хорошего. Дружески жму вашу честную руку"

Дорогой друг мой - время идет очень медленно, но пока я себя чувствую сносно - даже хорошо. Присылай мне поскорее Юлия и денег, чтобы я мог поскорее уехать к тебе... О, Варенька, если бы Господь дал нам здоровья и счастия! Как я хочу его - этого счастия, радости и красоты жизни! Милый друг - давай же сделаем так, чтобы эти слова наши не оказались словами, словами минуты!

В Харьков я бы хотел заехать, хотелось бы мне сняться для тебя - да, для тебя, как я хочу быть для тебя здоровым, смелым, стройным, чтобы в глазах светилась молодость и жизнь. Хочу я быть еще и сильным, я молился Богу, чтобы он укрепил мою волю - так много у меня в душе образов, жажды творчества! И любовь к тебе, как к моему другу, к поддержке жизни моей, и эти желания, желания запечатлевать жизнь в образах, в творческом слове - как все это иногда окрыляет меня!

Теперь у нас скопилось много будничных забот, надо бы кое-что написать тебе о "делах", да сейчас я не хочу. Прощай пока, милая и хорошая моя, - пусть тебе не покажется немного странным это мое письмо... Мне хотелось бы написать тебе целое стихотворение - так я как-то настроен.

Весь твой И. Б.

Нового ничего. Читаю "Доктора Паскаля". Прочтем вместе еще раз. Хорошо бы перечитать всю серию романов Золя о Ругон-Маккарах с тобою.

При посылке мне денег помни, Варек, что у меня уже ничего нет - только несколько копеек.

письмо Варе Пащенко, 3 июня 1893, Огневка, 22 года

Вчера приехали Степуны. Он так чудесно говорит, каждому отдает чуточку внимания, каждому отвечает. Конечно, о Гитлере - "метафизический парикмахер". И как с ним легко касаться всяких тем, сразу все схватит, перевернет и подаст так, как редко кто.

Из всего, что мы узнали от Степуна:

Гитлер является оплотом мелкой буржуазии, маленьких чиновников, ремесленников, деклассированных офицеров, людей свободных профессий, вроде массажистов. Гитлер человек глупый, но такой, что всегда, даже за бритьем, только думает "о своем". Окружение выше его. У молодежи явилась тяга в деревню. Уже несколько профессоров-евреев лишились места.

Положение наше денежное очень плохо. Слава, Богу, до 7 апреля заплачено Жозефу.

дневник Веры Буниной, 8 марта 1933, Бунину 62 года

Письмо от Павлика*. "Теперь таковы условия жизни, что уход в 80 лет, быть может, является освобождением от слишком тяжелых цепей и многие из окружающих с завистью поглядывали на труп. Современная жизнь не влечет, и уход из нее, б. м. - освобождение от очень и очень тяжелых уз". И кончает: "Никто, как Бог, а пока будем тянуть лямку"

дневник Веры Буниной, 13 марта 1933

*письмо брата Веры Буниной о смерти её отца

Что вам написать, дорогой Иван Алексеевич? Настроение убийственное, все время чувствую никчемность своего существования. Причина этому отчасти женитьба брата. Случилось это неожиданно. Я оставила брата в Москве совершенно больным. Ординатор Остроумова, выслушав его, нашел процесс и в другом легком, послал его на кумыс. 25 мая получаем телеграмму, что венчается. Я долго волновалась, все спрашивала себя: к чему Олечке понадобилась вся эта трепка для больного, да еще в Москве? Но, кажется, дело обошлось благополучно. Я получаю теперь от них хорошие письма. После кумыса молодые приедут в Ялту. Вот ваш экспромт - "У Антоши в кабинете", пожалуй, и пригодится. Конечно, боюсь, чтобы наши отношения с Книпшиц не изменились. Начала думать даже о своем замужестве и потому прошу вас, Букишончик, найдите мне жениха побогаче и чтобы был щедрый. Писать неохота, а поговорила бы с вами с большим удовольствием. Пишите вы мне побольше.

Скучаю очень по Антоше и по Олечке.

Все время была в Ялте страшная жара, теперь идет дождь.

Будьте здоровы и счастливы.

письмо Марии Чеховой, 6 июня 1901

Дорогая Амаранта, целую Ваши ручки, очень часто думаю о Вас, очень жалею, что никуда мы не поехали с Вами. Как живете? Много ли купаетесь? Хорошо ли у Вас? Пожалуйста, напишите мне - побольше*. Я сижу в деревне и пишу. Страшно тянет на юг, к морю, но боюсь, что не буду там заниматься.

Кланяюсь Евг. Яковл. и всем Вашим.

Преданный Вам всей душой

Ив. Бунин.

письмо Марии Чеховой, 7 июня 1903, Огневка, 32 года

*М.П. Чехова ответила Бунину 10 июля 1903 года: "За разными приготовлениями к Антошиному приезду, дорогой Иван Алексеевич, я не могла скоро собраться Вам написать. Моя поездка канула в воду... Антоша приехал с женой. Стало очень жарко. В начале августа я Вас буду ждать. Антоша рад, что вернулся домой, супруга скучает, я томлюсь духом..."